Вот так кендырь!
Для кого же предназначены его обманные цветки? Для более сильных насекомых с хоботком острым, коническим, а не с шишечкой на конце, как у мух? Интересно бы выследить его завсегдатаев. Но, сколько я ни торчу возле кендыря, не вижу ни одного кендыревого опылителя.
Вспоминаю, на кендыре часто лакомятся нектаром комары, когда не на кого напасть, чтобы насосаться крови. Их тонкий хоботок благополучно минует щипчики и ими не защемляется. Жаль! Лучше бы кендырь губил кровососов, чем ни в чем неповинных мух. Пустыня не богата цветками, и у бедных потребителей нектара нет выбора.
Рядом с леском пустыня в травах и кустарниках. Как мало надо для жизни! Здесь несколько раз прошли дожди, и невидимые семена, пролежавшие бог знает сколько времени в земле, переживая тяжелые времена, пробудились ото сна, тронулись в рост. Даже однообразный голый такыр разукрасился зеленью. Не случайно говорится в туркменской пословице: «Если небо не заплачет, земля не улыбнется».
На одном пламенеющем пышными розовыми цветками тамариске темными кучками собрались ярко-зеленые жуки шпанки литты. Только на одном кустике! Другие пусты. Почему он удосужился служить местом брачной встречи? Я рассматриваю жуков. У самцов и самок одинаковая нарядная, сверкающая бронзой и зеленью малахита одежда. Но мужская часть рода снабжена толстыми ярко-желтыми, в вычурных выростах и бугорках усиками.
Из-за холма увидал поднимается пыль столбом: оказывается, моя собака принялась рыть нору. Нора необычная. Вниз опускается аккуратный вертикальный тоннель. Засунул в него палку и не достал до дна. Палка длиной около полутора метров. Вспомнил: делает такие норы желтый суслик. Когда уходит на зимовку, плотно забивает вход в свое жилище землей, чтобы во время спячки не забрался заклятый враг хорек-перевязка. А из гнезда вверх проделывает строго вертикальный ход и немного не доводит его до поверхности. Весной суслик пробивается вверх через свою вертикальную шахту. Над такой шахтой и трудился мой пес, усиленно принюхиваясь к густому звериному запаху.
Кое-как отговорил собаку бросить эту бесполезную затею. Но едва мы отошли от норы, как Кирюшка захватил врасплох хозяина норки. Суслик, видимо, отлучился погулять, заметил нас, но не успел скрыться и затаился.
Бедный суслик! Он опрокинулся на спину, замахал лапками, разинул рот, показав длинные и острые резцы, заверещал пронзительным голосом. На секунду собака опешила, потом бросилась на добычу, толкнула мордой. Несчастный сусленок мигом перевернулся и, вздыбленный, с разинутым ртом, подскакивая, ринулся на врага, собираясь напугать своей безрассудной смелостью. Что ему, несчастному оставалось делать! Если бежать, то явно погибнешь в зубах преследователя.
Кирюшка с удивлением рассматривал храбро наступающего на него малыша. Он медлил, и больше, пожалуй, не из-за нерешительности храбрости у него хватало, а из-за любопытства.
Я воспользовался заминкой, прикрыл суслика сачком, изловил его, подтащил к его подземной обители и отпустил.
Как негодовал мой четвероногий друг! Целый день косо посматривал на меня. Обиделся!
Спалось плохо. Ночью вокруг бивака летал сычик, садился на палатку, на машину, гремел пустой канистрой и громко, будто негодующе, кричал. На рассвете, едва загорелась зорька, в глубокой тишине послышался гул крыльев насекомых. Он был громок и отчетлив.
Надо гнать прочь утреннюю лень, подниматься, выяснять, в чем дело. Сейчас откроется тайна маленького леска и все станет понятным.
В тугайчике гул крыльев еще громче, он слышится со всех сторон и в то же время будто рядом. Но кто летает, кто так дружно работает крыльями я не вижу, хотя брожу по зарослям уже около получаса. Временами меня берет сомнение: ни на земле, ни над травами, ни под деревьями я не вижу никаких насекомых. Какая-то несуразность! Бросить бы поиски, махнуть на все рукой, признать себя побежденным в таком, казалось, совсем простом деле.
Но вот наконец увидел, в чем дело, и сразу на душе легче стало. Среди очень густого переплетения колючих ветвей лоха летают мухи сирфиды, я видел вчера их крупных самцов с плоскими поджарыми брюшками, испещренными желтыми и черными, как у ос, полосками. Вот в чем секрет их поведения! Мухи летают
только среди колючих ветвей. Здесь они недосягаемы для птиц. Представляю, сколькими тысячелетиями жестокого отбора была выработана эта черта поведения! Тот, кто выходил за пределы защитных колючек деревьев, погибал.
Как и следовало ожидать, в полете участвовали только самцы, и «хор крыльев» был мужским. Каждый «аэронавт» в общем занимал свою небольшую территорию, и, как только в нее вторгался чужой, происходила жестокая дуэль противники сталкивались головами. И вот что интересно: побеждал все же хозяин воздушного пространства. Возвращаясь на свое место после короткого сражения, он тотчас принимался за прерванное занятие. В этом обществе беспрестанно работающих крыльями мух я не вижу самок. Их как будто не касаются танцевальные упражнения мужской половины. Рой, видимо, служит для созыва себе подобных и еще, вероятно, для каких-то особенных целей, сопровождающих брачные дела.