«Что бы это могло быть?» раздумывал я, с напряжением осматриваясь вокруг, и вдруг над поверхностью плоского камня увидал странное, быстро вертящееся по горизонтали колечко, от которого как будто исходил звук сирены. Продолжая стремительно вертеться, колечко медленно перемещалось в разные стороны и немного придвинулось ко мне. В это мгновение за камнем что-то громко зашуршало, зашевелились кусты таволги, и на щебнистый косогор выскочили две небольшие курочки с красными ногами и красным клювом. Вытянув шеи и оглядываясь на человека, курочки быстро побежали в гору, ловко перепрыгивая с камня на камень.
Как часто бывает с натренированным охотником, ружье само вскинулось к плечу, пальцы успели взвести курок, и глубокая тишина разорвалась грохотом. За выстрелом от громадной скалы загрохотало эхо, этот звук повторил ближайший отщелок, и пошло шуметь все ущелье. Тут из-за камня с треском крыльев стали взлетать притаившиеся курочки, а с косогора по щебню, трепеща и роняя перья, катилась вниз смертельно раненная птица. Добыча была очень кстати, уж очень интересно узнать, какими насекомыми питается кеклик.
Со своеобразным клекотом курочки разлетелись во все стороны, далеко расселись по скалам, а когда все стихло, начали перекликаться звонкими голосами. Стая птиц тихо паслась среди кустарников, выкапывая из-под земли любимую еду луковицы растений и склевывая насекомых и, заслышав шаги человека, затаилась. И, если бы не вынужденная остановка, птицы так и пропустили бы мимо ничего не подозревающего охотника.
Убитая птица оказалась самцом горной куропатки кеклика.
Постепенно кеклики успокоились, и в ущелье снова стало тихо. Не слышалось больше и звука сирены, а на плоском камне пусто. Впрочем, в центре камня сидела большая волосатая и рыжая муха-тахина, личинки которой часто развиваются в гусеницах бабочек и многих других насекомых. Под тоненькой веточкой, склонившейся над камнем, примостился маленький зеленый богомол и кого-то напряженно высматривал, а немного поодаль, близко друг от друга, расположились две небольшие черные и блестящие мухи с ярко-белыми отметинами на груди и беспрестанно шевелили прозрачными крылышками.
Внезапно одна из мух закружилась в воздухе, за ней помчалась вторая, появился низкий звук сирены, еще быстрее закружились мухи, их очертания исчезли, и над поверхностью камня поплыло, медленно перемещаясь в разные стороны, белесоватое колечко Это был брачный полет.
Как жаль, что не было со мною сачка! Бежать за ним обратно? Но бивак далеко, а за это время чудесные мухи могут улететь. Попытаться поймать шапкой? Но колечко увернулось в сторону, распалось, и мухи одна за другой перелетели к другому камню.
Становилось ясным: такой стремительный полет был возможен только над свободной поверхностью, так как среди ветвей кустарников или даже сухих травинок изумительные летуны могли насмерть разбиться. На втором камне попытка тоже оказалась неудачной, а потревоженные мухи улетели.
С тех пор уже больше никогда не встречалось белесоватое колечко и не приходилось слышать песни, похожей на звук сирены. И виртуозные пилоты остались неизвестными.
Белоголовая неместринида
Глубокое ущелье Каниды протянулось с востока на запад. Вверху ущелья видны скалы и снега, а далеко внизу широкая долина со зреющими хлебами. Шумный ручей, бегущий по дну ущелья, разделяет два мира, лесной, занявший «сивера», и степной «солнцепечный». Так близко друг от друга, а совсем разные там цветы, травы, птицы и насекомые.
Степной склон спускается вниз крутыми хребтиками. И здесь тоже не все одинаково, а самая вершина хребтика будто граница между двумя различными странами. Один склон вроде как бы кусочек почти пустыни, затерявшейся в горах Тянь-Шаня, с серой полынью терпкой и душистой, другой как настоящая степь, разнотравная, пышная, с серебристыми ковылями. Наблюдать насекомых легче там, где растет полынь и земля плохо прикрыта травами.
Среди полыни голубеют кисти цветов змееголовика. Их венчики, похожие на глубокие кувшинчики, свесились вниз и сразу видно, что не для всякого насекомого там в самой глубине припрятан сладкий нектар. Вход в цветок начинается маленькой посадочной площадкой, прикрытой небольшой крышей. Все это выглядит очень удобно и будто само по себе приглашает: «Пожалуйста, присаживайтесь, дорогие гости!». За узким входом в кувшинчик располагается просторное помещение и сверху, с потолка его, как изящная люстра, свешивается пестик и четыре приросших к стенке пыльника. Отсюда идет ход через узкий коридор в богатую кладовую.
Среди голубых цветов змееголовика звучит оркестр звенящих крыльев мух-неместринид. Эти мухи совсем не такие, как все остальные. Плотное тело их имеет форму дирижабля и покрыто густыми волосками. Большие глаза венчают голову, а длинный, как острая рапира, хоботок направлен вперед. Крылья мух маленькие, узенькие и прикреплены как-то к самой середине тела. Неместриниды особое семейство с немногими представителями.
Песни крыльев неместринид различны. Вот поет самая крупная, серая и мохнатая. Тоном повыше ей вторит другая, поменьше, вся золотистая, как огонек. Но чаще всех слышатся песни белоголовой неместриниды. Яркое серебристо-белое пятно на лбу, отороченное темным, хорошо отличает эту муху от других. Тело белоголовой неместриниды овальное, обтекаемой формы, как торпедка, все нежно бархатистое, в густых сероватых поблескивающих волосках. Она подолгу висит в воздухе на одном месте, чуть сдвинется в сторону, опустится вниз, подскочит кверху или боком, боком, будто маленькими скачками, постепенно приблизится к голубому цветку. Это не обыденный полет, а скорее плавное путешествие в воздухе. Называется такой полет стоячим. Он гораздо труднее обычного и требует особенно быстрой работы крыльев. И крылья неместриниды как будто пропеллеры. Они узки и очень малы, эти замечательные крылья.