Вслед за болванами я просочился в дыру в обшивке. Края пролома были вывернуты наружу; то, что здесь взорвалось, явно взорвалось внутри. Идентифицировать оставшиеся обломки не представлялось возможным, да и времени у меня на это не было, но холодный свет то и дело выхватывал их из общей массы покорёженного метала. Это было что-то большое и тяжёлое, разлетевшееся в мелкие клочки, а взрыв имел по-настоящему чудовищную силу. На моей памяти так взрывались только двигатели.
Добравшись до дыры, ведущей в нужный мне коридор, я дал болвану команду раздвинуть покорёженные покрытые инеем куски металла, протиснулся внутрь и двинулся вперёд. Несколько раз на моём пути встречались следы более слабых взрывов, попадались останки альдарцев.
Машинально отметил, что ни одного целого тела мне так и не встретилось. В одном месте всё вовсе выглядело так, как будто взорвалось не нечто вроде осколочной гранаты, а сам демон.
Чёрт знает что, проворчал док, повторяя мои мысли. Они заглатывали взведённые гранаты?!
Похоже на то, мрачно отозвался Гудвин. Что же у них тут произошло?
Не знаю, и, честно говоря, даже знать не хочу! недовольно ответил ему Чак.
Я тем временем дошёл до закрытого шлюза, за которым, если верить моим ощущениям, должно было находиться завоздушенное пространство. Подманив поближе бот, извлёк резак и принялся снимать первую дверь.
Технология проникновения в герметизированные помещения проста и давно отработана. Нет никакого смысла в спасательной операции, если сам спасатель устраивает во вскрываемом отсеке разгерметизацию, впуская внутрь вездесущую пустоту. Для того и придумали такую простую и удобную штуку, как «мембранный колпак» или, по-простому, «пластырь».
Со шлюзовыми дверями проще всего. Вскрывается внешняя, внутрь заходит человек со всем снаряжением, и устанавливает на месте снятой двери тот самый пластырь тонкую прочную эластичную стенку, призванную герметизировать пролом. Потом вскрывается вторая дверь, давление выравнивается, пластырь прогибается наружу, но держит. И вуаля! мы в кислородной атмосфере, спасаемого можно упаковывать.
Поэтому «боги» очень любят шлюзы и достаточно узкие коридоры: в просторном зале установить пластырь гораздо труднее.
Да что за хрень?! не удержался от возгласа я, замирая на месте.
Что там у тебя? встревожился Гудвин.
Помещение герметизированное, здесь вполне достаточно кислорода для дыхания, и температура удовлетворительная, но опять следы тех же взрывов и ни одного целого тела. Чак, ты, конечно, на редкость зануден, но сейчас я готов с тобой согласиться: мне это не нравится. Потому что я не представляю, что могло подобным образом распотрошить корабль альдарцев, и при этом они никак не сумели среагировать. Очень мне не хочется с этим «нечтом» встречаться.
Мужики, я вам больше скажу, подал голос Фил. Я, наконец, сообразил, что не так с этими дырами в обшивке и почему они так странно-симметрично расположены. Взрывались орудия, и два самых больших пролома как раз на месте основных калибров. Цимус в том, что взрываться в них нечему.
А в самих альдарцах, стало быть, есть чему? мрачно уточнил я.
А я целое тело нашёл, отстранённо проговорил док. Ну, как целое? По сравнению с остальными. А так у него череп треснул, и внутри каша. Уточню, череп треснул изнутри.
Взрыв мозга! одновременно с Филармонией и Гудвином высказался я.
Идиоты, вздохнул Аристотель. Хотя действительно похоже на то. Гудвин, можно я этого с собой прихвачу? Может, пойму, что случилось.
Бери, если мешаться не будет.
Не будет, он смирный, поручился за находку док.
Аристотелем звали нашего доктора, причём это для разнообразия было не прозвище. Хлеще приголубить жизнерадостного дока, чем сделали его родители-историки, было невозможно. Якимцев Аристотель Владимирович. Звучит!
Есть первый выживший, оборвал всеобщую болтовню я.
Мы не циники, хотя в это порой сложно поверить; на нашей работе циникам не место. Все эти шутки, болтовня, результат желания заполнить пустоту, отвлечься, не зацикливаться на чужой трагедии. Потому что ходить по мёртвому, погружённому во мрак и невесомость кораблю, наблюдая застывшие в воздухе капельки чужой крови или даже части тел, всегда страшно. А делать это в тишине страшно вдвойне. И тот, кто говорит, что не боится, либо врёт, либо болен.
Что там? тут же откликнулся док.
Молодая женщина, никаких видимых повреждений нет. На лице следы крови; под носом, возле глаз и, кажется, на ушах, отчитался я, осторожно укладывая находку в транспортировочный кокон и подключая к его системам. Небольшая мутно-белая капсула изготавливалась из того же материала, что и пластырь, только в отличие от него имела ещё и лёгкий каркас, который позволял конструкции сохранять форму, и к которому крепились системы ЖО.
Симпатичная? тут же влез Фил.
Не знаю, у неё всё лицо в крови, честно ответил я, заканчивая с упаковкой. После этого как будто стало легче дышать: один живой есть. В коконе с ней точно ничего не случится, а дальше работа дока. То есть, шансов не выжить у неё практически нет.