Глава первая Зенкали обнаружен
Все началось в январе. Остров дремал под ласковыми солнечными лучами. Два вулкана Тимбала и Матакама его охраняли. Островитяне же страдали от болей в печени и желудке, как обычно, объевшись и перебрав с алкоголем во время рождественских праздников. Жареная индейка и сливовый пудинг плохо сочетаются с температурой тридцать пять градусов по Цельсию в тени. И ни одному островитянину (все лечились алка-зельтцером и питьевой содой) и в голову не могло прийти, что судьба гонит к ним через бескрайний океан нечто более смертоносное, чем ураган, цунами или землетрясение, нового помощника для Его Превосходительства Политического Советника. Им был Питер Фоксглав, эсквайр высокий, обаятельный, светловолосый. От человека с такой невинной внешностью ожидать чего-нибудь плохого было бы странно, так же как, к примеру, от щенка пекинеса (если не знать, что щенок болен бешенством).
По прибытии в Джакарту Питер с тревогой обнаружил, что судно, которое должно было доставить его на Зенкали, было переоборудованным французским судном для ловли сардин, неопределенного возраста и сомнительных мореходных качеств. Им управлял толстый, небритый грек Аристотель Паппаятокопулос. Его команда веселые жизнерадостные зенкалийцы. По их поведению было видно, что они ничего не смыслят в морском деле. А их готовность отправиться через океан на этом весьма подозрительном судне напоминала энтузиазм группы бойскаутов, собирающихся пересечь пруд в протекающем каноэ.
Все выкрикивали указания друг другу, но никто никого не слушал. А у этой «Андромеды III» был ужасающий крен на правый борт! Любой круглый предмет тут же скатился бы по палубе к леерному ограждению и плюхнулся бы в грязную воду гавани.
Бледно-кремовые чемоданы из телячьей кожи Питера, выбранные им с такой тщательностью в лондонском магазине тропической экипировки, явно не произвели впечатления на команду зенкалийцев их небрежно перебрасывали друг другу коричневыми руками, царапая о леера и другие выступы. Наконец, чемоданы бесцеремонно бросили на мягко дымящуюся кучу гуано , оставив лежать на верхней палубе в носовой части судна.
Питер впервые пожалел, что не знает пиджин-инглиш , который все понимали в этой части света.
Послушай, обратился он к зенкалийцу твердым (как он надеялся) тоном, юноша показался ему смышленее остальных, это ты помощник капитана?
Парень был рослым, молодым, в потрепанных брюках, разваливающейся соломенной шляпе, с висевшим на шее ожерельем из крышек от бутылок кока-колы.
Изысканно вежливым жестом абориген снял шляпу и прижал ее к груди, обнажив при этом великолепные зубы, сверкнувшие в широкой доброжелательной улыбке.
Это ты помощник капитана? повторил вопрос Питер.
Сахиб ? юноша, ухитрился улыбнуться и в то же время озабоченно нахмуриться.
Ты помощник капитана этого корабля? спросил Питер в третий раз, говоря очень медленно и четко.
Корабль! Да, сахиб, юноша, расплылся в улыбке.
Так ты помощник капитана?
Да, сахиб корабль, парень похлопал себя по шляпе.
По лицу и спине Питера градом катился пот. Его изящные белые парусиновые брюки приобрели грязный серый цвет, а стрелки, которые были на них еще два часа назад, исчезли бесследно. Ткань прилипала к ногам, и столь радовавшая его обновка теперь выглядела так, будто на ней ночевал динозавр, мучимый бессонницей. Больше всего на свете Питеру хотелось укрыться в тени, переодеться в сухое и выпить чего-нибудь
прохладительного.
Как тебя зовут? спросил он, пробуя другую тактику.
Дерево Андромеда без колебаний ответил юноша.
Андромеда? Но это же женское имя а, понятно, ты имеешь в виду, что корабль называется «Андромеда»?
Да, сахиб, корабль, обрадовался парень, видимо услышав опять знакомое слово.
Питер вытер лицо промокшим носовым платком и попробовал снова.
Моя пассажир, сказал он, указывая на себя и чувствуя себя крайне глупо. Мне нужна каюта я хочу, чтобы ручная кладь была доставлена в каюту мне хочется прохладного напитка я пассажир, смекаешь?
Я дерево Андромеда, повторил парень, явно обеспокоенный тем, что Питер не понял этого важного момента.
К счастью, прежде чем Питер успел призвать Всевышнего, чтобы тот поразил оболтуса на месте ударом молнии, у его локтя внезапно материализовался капитан. Исходивший от него аромат чеснока сразу перебил запахи копры, гуано и шести крайне упрямых коров, которых палубная команда с громкими мелодичными криками старалась разместить на палубе.
Сэр, сказал капитан столь глубоким и густым голосом, что, казалось, его должно было быть слышно даже в машинном отделении, я капитан, Аристотель Папайятокопулос. Я к вашим услугам. Зовите меня просто капитан Паппас. Здесь все меня так зовут, потому что им очень трудно неправильно произносить мое имя.