Но шедшие в строю вымотались так, что им уже ни до чего дела не было. Да и не понимали они изощренной задумки оберфельдфебеля Крюля. Они и на десяток сантиметров ногу с трудом поднимали, а коекто вообще заметил лежавших лишь в последний момент. В результате задуманный оберфельдфебелем Крюлем церемониал встречи роты у входа в лагерь обернулся для всех четверых лежавших болью, кровоподтеками, а рядовому Готфриду фон Бартлитцу еще и раздавленным всмятку пальцем замешкался, убирая руку.
Командир батальона гауптман Барт, стоя у окна канцелярии, наблюдал за разыгравшимся у шлагбаума действом. Когда через них перешагнули последние в колонне солдаты, когда вытянувшиеся на земле фигуры, перемазанные с ног до головы в грязи, стали хорошо видны, он отвернулся.
Ваша рота, Обермайер? поинтересовался Барт у стоявшего у него за спиной оберлейтенанта. Тот кивнул:
Так точно. Возвращаются с работ. Песчаный карьер. Удовольствие ниже среднего в такуюто погоду!
Да, у этого Крюля не забалуешься, отметил гауптман, снова выглядывая в окошко. И поскольку стоявший позади оберлейтенант безмолвствовал, продолжил: Он на своем месте. Лучшего для нас и подыскать трудно.
Ну, не знаю, не знаю, герр гауптман, отозвался наконец оберлейтенант.
Рота уже выстроилась посреди двора перед оберфельдфебелем Крюлем. Петер Хефе докладывал ему, однако Крюль слушал унтерофицера вполуха, удовлетворенно кивая стоявшим перед ним 153 солдатам. Потом, заложив большой палец между третьей и четвертой пуговицами мундира, приступил к ежедневной приветственной речи, в которой упоминался и пикник на природе, и то, что их следовало бы за опоздание заставить побросать камешки через Варту, словом, о том о сем. Как обычно, и сегодняшнее его выступление особой оригинальностью не отличалось. Как не отличались и те, что произносились сейчас на казарменных дворах по всей Европе другими фельдфебелями перед другими солдатами, новобранцами и старослужащими. За единственным, пожалуй, отличием этот спич предназначался солдатам штрафбата, а они еще хоть както, но слушали. Потому что в других подразделениях, как правило, своих фельдфебелей не слушали. Если отвлечься от деталей, различие не столь уж разительное. Хотя следует признать, что штрафбат представлял собой подразделение, состоявшее из кандидатов в смертники, точнее, из 9598 процентов таковых. С другой стороны, кандидатом в смертники в военное время по праву мог считаться любой человек в форме, и пусть даже цифры потерь убитыми в обычных подразделениях были, как правило, не столь высоки, временами они приближалось к таковым в штрафбатах. Различие заключалось в степени изношенности и пригодности формы, в рационах питания, но прежде всего в том, что предшествовало гибели: в степени переносимых унижений, морального и физического надругательства, грызущих душу безысходности и отчаяния.
Покончив с речью, Крюль пару раз прогнал личный состав до стены лагеря, пару раз уложил их в грязь, затем, велев подняться, дал команду разойтись. Правда, на четверых новичков сие не распространялось те так и продолжали лежать ничком.
Представляю, какая сейчас будет драка за краны с водой в умывальнике, произнес оберлейтенант.
Да ну! решительно не согласился гауптман. На улице ведь дождь.
Мне пару раз пришлось наблюдать это. Воображаю, каково отпашешь как вол десять часов кряду, да еще и напиться негде, а по пути в казарму пожалуйте и песни горланить. Нет уж, увольте!
Нуу, Обермайер,
иронически произнес гауптман, сунув в рот сигарету и предлагая раскрытый портсигар своему подчиненному. С чего это вы вдруг скисли? Ято думал, что встречу здесь своего веселого приятеля по казино, такого, как прежде, а вы вздумали на меня скуку наводить. Помнится, в Витебске вы были другим.
Верно, герр гауптман. Там, на фронте, я был на своем месте. А здесь? Я офицер, а не тюремный надсмотрщик.
Взяв сигарету из предложенных гауптманом, он дрожащими пальцами прикурил ее. Барт с нескрываемым любопытством смотрел на него.
Вам жаль этих ребят?
А вам нет, герр гауптман?
С какой стати мне их жалеть? Гауптман, чуть склонив голову, продолжил: Всех до одного осудили справедливо.
Фриц Обермайер затушил только что прикуренную сигарету в пепельнице.
Вы видели мою роту, герр гауптман, сказал он. Сто пятьдесят три пригнанных сюда и загнанных полутрупа, которых сейчас обрабатывает наш оберфельдфебель Крюль за то, что они, видите ли, на целых семь минут опоздали. Справедливо осужденные! Взять хотя бы того, тщедушного, в первом ряду, видите? Так вот, это подполковник Ремберг, кавалер Рыцарского креста, он одним из первых дошел до Москвы. И вот на одном из оперативных совещаний он возьми да и скажи: мол, мы пропадем в этих бескрайних российских просторах, если вовремя не уберемся, то истечем кровью. И сказал остановитесь, пока не поздно, иначе нас ждет катастрофа. Теперь он здесь. Потому что сказал им, дескать, все, точка, я не мясник, поэтому участвовать в этом не желаю. В Ставке были очень недовольны. И вот теперь он здесь песочек лопатит.