Зейналлы, поправил Заур. Что я думаю? Не знаю. Мне кажется
Ты как-то сказал, что я красивая. Очень приятно. Значит, если я захочу, вокруг меня будут крутиться сто таких, как ты, молодых оболтусов.
Ну и пусть крутятся, отрезал Заур.
О, задело! Ну, хорошо, не сто десять, пять. Ладно, скажем, ты один-единственный на свете, вот ты. Я тебе нравлюсь,
не правда ли?
Правда! сказал Заур и нервным движением нажал на педаль. Машина рванулась вперед, как с цепи сорвалась.
Ладно, ладно, не волнуйся. Я хочу сказать для чего мне Дадаш? Старый, лысый, пузатый, на носу бородавка Зачем он мне, в чем я от него завишу? Он мой начальник, ну и что ж? В самом худшем случае выгонит меня с работы. Так неужели я не заработаю на кусок хлеба? Дай-ка сигарету
Она закурила.
Спасибо. Дело в том, что Дадаш сам это понимает. Он не дурак! Она пускала дым колечками. Дадаш до меня кончиком пальца не дотронулся. Да он и не так сказать! Что от него осталось? засмеялась она. Но тут есть один момент. Дадашу нужен слух, нужна молва, потому что в его годы, с его бородавкой слыть любовником молодой красивой женщины очень даже лестно!
На обочине стояли люди. Увидев машину, они подняли руки. «Москвич» проехал мимо, люди что-то прокричали им вслед.
А мне-то что? Дадашу приятно, и слава богу. Старый человек! Пусть тешится
Ты не права. Я слышал, что Дадаш с пеной у рта отрицает этот слух.
Господи, какой ты еще ребенок! Ну конечно же отрицает! Но если бы этого слушка не было, он уж постарался бы его пустить. Он сам дал повод для сплетни. Разумеется, осторожно, исподволь. С работы выходил вместе со мной, провожал, трепался, многозначительно заглядывал мне в глаза. В отделе беседовал со мной подчеркнуто официально, а в коридоре подолгу и шепотом. Играл, как говорят, на публику. Или еще приемчик. Звонит однажды вечером к нам, толкует с Манафом, со мной. Я захворала и говорю, что, может быть, не выйду завтра на работу. И что ты думаешь? На следующий день он не преминул сообщить всем: Тахмина неважно себя чувствует, не придет сегодня.
Брось, ради бога! Ну что тут такого?
Не понимаешь? Дай-ка спички. Погасла. Ага Разговоры участились, намеки стали откровенней, тогда он же умный! Дадаш начал ругаться, да так яростно, что мертвого разбудить впору. И просветил тех, кто еще не знал: представляете, мол, что за вздор? Она мне в дочери годится, дойдет до мужа, неудобно: хлеб-соль ели за одним столом и так далее. Подумаешь, так нет его честнее! И ядовито добавила: Невольник чести. Замолчала и снова: Да, вот так все и получилось. Дурацкое положение. Каждое мое слово, каждый жест истолковывается определенным образом. Что бы я ни выказала Дадашу, сердечность или пренебрежение, неважно, все понимается одинаково.
Почему-то Зауру стало жаль Тахмину. Он подумал, что, несмотря на всю ее развязность и бесконечные шуточки, ей, может быть, совсем не сладко.
Однако, тряхнула головой Тахмина, я, если захочу, тоже могу кое-что устроить. Возьму, например, и начну встречаться с кем-нибудь. И Дадаш останется с носом. Вдруг ее взгляд встретился с беспокойным взглядом Заура, и у нее возникла озорная мысль. Например, сказала она, пущу слух, что ты мой любовник, и все поверят, потому что ты, слава богу, красивый мальчик, прямо загляденье, к тому же холостой. Она расхохоталась. Послушай, может, ты думаешь, что я согласилась поехать с тобой на пляж для этого, а? Умоляю, скажи правду, ты так думал?
Заур отрицательно покачал головой.
Да! Если б я только захотела, я много чего могла бы натворить веселенького, вздохнула Тахмина. Да что-то не хочется. Я ведь вас, мужиков, насквозь вижу, понимаю, кто во что горазд. Дадаш вот горазд на пустозвонство. Ну и черт с ним, пусть тешится. Не убудет меня от этого.
Как это не убудет? А разве он не порочит твое имя?
Дорогой мой, сказала она, а ты знаешь, кто особенно боится опорочить свое имя? Те людишки, которые по уши увязли в грязи. Единственное, что они пытаются сохранить в чистоте свое драгоценное имя, не дай бог, и это замараем! Я считаю, что если сам себя не замарал, то, что бы ни болтали люди, плевать!
А Манафу? Манафу тоже плевать?
О, мой муж это уникум. Другого такого в мире нет. Я, говорит, совершенно спокоен, в жене своей абсолютно уверен, она чиста, как ангел. Вот только красива, бедняжка. А красивым всегда завидуют, о них всегда злословят. Что, разве он не прав?
Не знаю, может, и прав.
Тахмина насмешливо на него поглядела.
Ты думаешь, он сам верит в то, что говорит? В глубине души он знает, что я не люблю его, а значит, не могу быть верна. Но он прогоняет от себя эту мысль. Так спокойненько, тихонько и гладенько живем не хуже людей. Никаких тебе треволнений. Но там, она протянула палец к груди Заура, вот-вот здесь есть у него колодец. И на самом дне его таится утешительная мыслишка: ну и что, я ведь тоже ей изменяю. Тахмина громко засмеялась. Но его любовницы такие уродины, кошмар! Двух я знаю. Одна в Баку, другая в Тбилиси.
Не надоело тебе философствовать?
Я ведь философ, ты разве не знал? У меня и диплом есть. С отличием. Окончила философский факультет.