Драко покупает бутылку коллекционного эльфийского и завершает дела в авральном режиме. На следующий день в шесть пополудни он стоит под заветной дверью. На стук никто не открывает. Сердце пропускает удар, в голове мириады мыслей, от «она снова не хочет меня видеть» (словно хаффлпаффец какой-то, ей-ей!) до «с ней что-то случилось». Не могла же она нет, прагматичная Гермиона Грейнджер никогда не пойдет таким путем.
Привет, раздается из-за спины.
Драко резко разворачивается, нелепо вскидывая бутылку вина на манер палочки, слишком дезориентированный ее внезапным появлением и своими иррациональными страхами, чтоб отреагировать адекватно.
Это мне? Грейнджер протягивает руку.
Драко безропотно отдает вино и кивает, постепенно приходя в себя.
Он отмечает, что Грейнджер сегодня предпочла сарафан своим вечным потертым джинсам, он отмечает, что такой улыбки, адресованной ему, не видел на ее лице никогда.
Сегодня жарко, я решила перенести наши посиделки на задний двор, объясняет она и свое отсутствие в доме, и свое появление из-за спины.
«Наши посиделки» торжествует внутренний хаффлпаффец. На траве расстелено легкое покрывало. Отличная альтернатива подушкам. «Придется сидеть бок о бок», хмыкает внутренний слизеринец.
Грейнджер вскидывает палочку, два бокала вылетают через открытое окно и впрыгивают прямо в протянутую руку. Драко любуется даже такое примитивное бытовое волшебство в ее исполнении красиво.
Гермиона втягивает его в непринужденную беседу о СОВ, ЖАБА и Франции, а когда темы иссякают, они сидят рядом и молча цедят вино. Тишина не кажется неловкой. Неловким вечер делает слетающий с губ Грейнджер вопрос:
Это больно?
Целую секунду Драко собирается спросить, что именно
Не знаю, честно отвечает он, но вспоминает умиротворенные лица ушедших Люциуса и Поттера и, искренне надеясь, что тема исчерпана, добавляет: Думаю, нет.
Ты никогда не хотел попробовать? продолжает гнуть свое Гермиона.
Его «Нет» вырывается поспешно и звучит резко. Драко смягчает тон:
Когда умерла Астория, у меня остался Скорпиус, я был нужен ему, даже если он этого не признает.
Грейнджер кивает, что-то осмысливая, и Драко решается... Решается причинить боль. Ему кажется, что пора прояснить этот момент.
Чтобы Vocantmortuis сработал он обтекает словами страшное, те, кого зовущий хочет услышать, должны иметь для него первостепенное значение, и припечатывает без экивоков: Нужно желать этой встречи больше жизни.
Гермиона застывает на мгновение, Драко не сомневается, что она об этом читала, просто одно дело читать, другое услышать. Она игнорирует подтекст и продолжает как ни в чем не бывало:
То есть ты не любил Асторию так
Грейнджер не права, он любил Асторию, она делала его счастливым четырнадцать лет, и пустоту, оставленную в душе ее смертью, ничем не заполнить. Только Асти была частью жизни, не всей жизнью целиком. А Нарцисса была для Люциуса всем, как и потерянная семья для Поттера.
Я любил ее, Драко адски неудобно говорить о любви из прошлого с любовью теперешней. Даже люблю. Но я уважал уважаю ее желания. Она просила меня жить и позаботиться о сыне.
Он не хотел намекать, но намек получился жирным. Грейнджер сглатывает.
Извини, говорит она.
За что?
удивляется Драко. Все нормально.
Интересное колдовство, никак не может угомониться Гермиона. Видимо, она много размышляла об этом в последние дни и теперь ее разрывает от желания обсудить и расспросить. Чем отличается оно от того, что в волшебных портретах? У тебя есть портрет?.. Прости-прости, это совсем не мое дело.
Драко вспоминает второе предсмертное желание Астории.
Асти не хотела, чтобы часть ее души или магии была привязана к жизни. Не знаю, боялась ли она, что эта часть будет страдать, как страдала она перед как она страдала, неловко мнется Малфой. Или просто боялась, что это будет удерживать ее здесь, но от портрета решительно отказалась.
Гермиона кивает и придвигается вплотную, сжимая его руку. Драко сжимает ее пальцы в ответ. Он собирается поднести ее кисть к губам, но Гермиона снова отвлекает его, размышляя вслух:
Ты говоришь, что волшебство разное
Драко пытается сформулировать правильно и, пока собирается с мыслями, играет с пальчиками Гермионы. Она не отдергивает руку.
Нет, часть души и магического потенциала, которые оживают в портрете в момент смерти мага, изначально заложены в картину, артефакт же зовет сюда душу, которая уже там. Почти как мифический Воскрешающий камень, только цель иная не воскресить, не вернуть, а увидеть, поговорить.
Грейнджер кивает и долго молчит. На этот раз молчание нарушает Драко, нет никакой возможности сдержать тревогу.
Ты же Не думаешь о
Он не даст ей прикоснуться к опасному предмету, но дело не в этом. Ему нужно знать, есть ли у нее подобные желания.
Нет, что ты. Просто я должна все это уложить в голове.
В этом она вся. Драко усмехается, но от следующих действий усмешка застывает у него на губах. Гермиона освобождает свою руку и накрывает ею его пах. От осознания происходящего кровь приливает к члену так стремительно, что становится адски больно.
Что ты!.. Зачем?! срывается у него испуганное.