А, сказал шофер, почту я знаю. Да, там действительно сверху есть какая-то голубятня.
Он затормозил.
Вот магазин «Рыба. Мясо».
Магазин был большой, с зеркальными витринами, в витринах стояли горки разноцветных консервных банок и висели громадные стерляди из папье-маше.
Сергей вошел в магазин. Пахло здесь острыми пряностями и морской водой, на мраморных прилавках лежали мокрые свежие рыбины, рыбное филе, украшенная зеленью жирная сельдь в плоских эмалированных коробках и стояли бочонки кетовой икры. Сергей купил золотистую конченую рыбу, понюхал ее и положил на сиденье такси.
Хорошая закуска. А теперь куда? спросил шофер.
В больницу, сказал Сергей и прикрыл глаза.
Приехали, сказал шофер через некоторое время. Мне подождать?
Сергей увидел несколько белых трехэтажных корпусов, клумбы, посыпанные песком аллеи.
Это не та больница. сказал он.
А я откуда знаю, сказал шофер. Я без адреса ехать не могу, еще подумаете, что я нарочно километры накручиваю.
Нет, сказал Сергей, я это не подумаю, просто это не та больница.
Они развернулись и ехали на этот раз довольно долго.
Здесь, сказал шофер.
Это тоже не та больница, сказал Сергей.
У нас в городе две больницы, сказал шофер.
Вы езжайте, сказал Сергей.
Он взял из багажника чемодан и рассчитался с шофером. Такси отъехало, потом остановилось, и шофер крикнул:
Рыба! Вы забыли рыбу!
Не надо, сказал Сергей. Возьмите себе, хорошая закуска.
Больница была обнесена каменным забором, и какой-то человек, очень небольшого роста с громадными ладонями, дремал в проходной.
Когда Сергей вошел, он приподнял веки, посмотрел, но не окликнул его и отвернулся.
По больничному саду бродили выздоравливающие в пижамах, а несколько пижам скопилось у вкопанного в землю столика, стучали в козла. Иногда после особенно сильного удара там кто-то выкрикивал:
Ух ты, мать моя женщина! и хохотал.
Откуда-то из-за деревьев вышла сестра в белой шапочке и халате.
Больные, сказала сестра. Сейчас второй завтрак.
Клашенька, позвал ее больной в пенсне с черным шнурком, а когда она подошла, что-то шепнул на ухо.
Бардадым, ну вас в баню, прыснула сестра.
Больные встали и, шумно переговариваясь, пошли к больничному корпусу. Кто-то рассказывал:
В 1918 году я работал в Виннице бухгалтером...
А вам куда, гражданин? спросила сестра.
Сергей посмотрел на нее и вдруг подумал, что она удивительно красива, просто прелесть что за девушка.
Понимаете, какая история, сказал Сергей и немного помолчал. У меня тут дела.
Ах, дела, сказала сестра и почему-то улыбнулась. Шапочка ее была сдвинута на правую бровь, а глаза такие голубые, что под глазами и на переносице лежал голубоватый отблеск.
Где у вас главврач? спросил Сергей.
А мы сами не разберемся? растягивая слова, спросила сестра и чуть заметно подмигнула, а может, просто прищурила правый глаз.
У меня мать умерла, сказал Сергей. Не в этой, правда, больнице, но в этом городе, мне бы навести справки. Почему вы смотрите на меня так удивленно?
Не очень-то вы похожи на сироту, сказала сестра. Пойдемте.
Они молча шли по лестнице, потом коридором.
Подождите здесь, сказала сестра и вошла в обитую клеенкой дверь. Она вышла минут через пять и кивнула Сергею.
Главврач оказался женщиной, крашенной блондинкой с серебряными клипсами. Сергей рассказывал, а она на ощупь перекладывала какие-то папки, выдвигала и задвигала ящики письменного стола.
Это сложно, сказала она,
лицом к лицу».
И действительно, среди атомов и молекул он увидел человека в кепке и хлопчатобумажном пиджачке.
Человек спокойно ходил, прикасался рукой к тонким жердям, и внезапно все затрещало, вспыхнуло, завертелось, синее, зеленое, фиолетовое, красное пламя бушевало вокруг многоугольника, сыпались искры, с воем и шипением из гущи пламени вырывались ракеты и лопались, рассыпались в небе, освещая верхушки деревьев, бледнели звезды, длинные тени, неожиданно возникая, проносились по земле в разных направлениях и поднятые кверху хохочущие лица людей становились то ярко-зелеными, то розовыми, то голубыми...
Наконец все стихло, потемнело, пахло дымом и порохом, а многоугольники за решеткой исчезли, дымились обугленные жерди, лишь кое-где они были темно-вишневые, раскаленные, но и там, шипя, остывали, покрывались сизым пеплом.
Толпа подхватила Сергея, понесла, он очутился возле танцплощадки, купил зачем-то билет и вошел за низенькую ограду.
Дождь давно закончился, все небо было в звездах, больших и ярких, раковина, в которой сидел оркестр, врезалась прямо в это небо и от этого оно становилось похоже на театральную декорацию.
Оркестр заиграл веселую мелодию. Сергей стоял и мучительно долго вспоминал, где он слыхал эту мелодию, и наконец вспомнил: он слышал ее утром, на почте, в доме с башенкой.
Вокруг кружились пары, и Сергея уже несколько раз толкнули, он отошел к ограде и тоже пригласил какую-то девушку, лицо которой сразу же забыл.
Он танцевал, повернув голову в сторону, глядя на фонарики в бумажных колпаках, девушка была невысокого роста, и волосы ее иногда касались его щеки, а плечо, на котором лежала рука Сергея, было острое, костлявое, совсем детское.