К нам аппарирует сотрудник Министерства в кожаном поношенном плаще (совершенно не по погоде) и пожимает руку Лейстренджу.
Кто такой будет? брезгливо кивает он на парня, лежащего на земле.
Лонгботтом, безразлично отзывается Рабастан.
Я молчу. А что тут скажешь? «Дяденька, арестуйте и меня тоже? Я нравилась этому парню. И мы вместе хотели нести свет и добро. А потом я передумала и предала его». Не скажешь такого, вот я и молчу.
Откуда знаешь? это опять министерский.
Он выуживает из своего доисторического плаща свиток и сверяется с ним.
Она его знает, Рабастан легонько треплет меня по плечу. Но от его «легонько» меня мотает из стороны в сторону.
Новенькая?
Ага, с ним училась. Подтверди.
Я медленно киваю, министерский чиркает в свитке. Был мальчишка Лонгботтом и не стало. Ну и влипла ты, девочка.
Наклоняется, подхватывает Невилла за грудки и аппарирует в неизвестном направлении.
Скоро всех переловим и заживём.
Как? я не особенно вслушиваюсь в его слова перед глазами всё ещё стоит Невилл.
Как-как. Хорошо заживём, раздражённо буркает Рабастан.
И я даже знаю, почему он бесится. Ведь что это за жизнь, половину которой ты проводишь в тюрьме, а когда выходишь всякие наглые девицы тебя не слушают?
Мы аппарируем в Лютный переулок. Вообще-то мне ещё рано, семнадцатилетие только через две недели, но сейчас такая неразбериха, что Отдел по делам несовершеннолетних работает спустя рукава.
Время ужина как раз приблизилось, пока мы ошивались в «Кабаньей голове». А мужчины, даже самые воспитанные, звереют, если их вовремя не покормить. Даже Рабастан. Особенно он.
Мы припёрлись в его любимое кафе «Банши на болоте» сами понимаете: какой контингент, такое и название. Но кормят здесь вкусно, что и говорить. Рабастан заказал себе хорошо прожаренный стейк с картошкой, а мне мороженое. Здесь его украшают мармеладными пауками, которые смешно сучат лапками и попискивают, когда их ешь. Впрочем, аппетит после сегодняшнего дня у меня отсутствовал напрочь. Но Рабастан таких отговорок не понимал, ему было просто не понятно, что у кого-то возможна тонкая душевная организация.
Я сдувала молочную пенку с кофе, пока он с аппетитом поглощал своё мясо. Хорошо хоть, за столом вел себя прилично, а то иногда можно было и вовсе позабыть, что имеешь дело с аристократом. Всё-таки школьная социализация не всегда на пользу.
Сейчас пойдём за маггловским барахлом, сказал он, прожевав очередной кусок.
Лестрейндж похлопал себя по мантии и выудил вырванные из глянцевого журнала листы. Я любила журналы, особенно папин. С интересом взяв помятые листки, я с сомнением протянула:
И мы должны это надеть?
Да, Снейп так сказал. Он же у нас эксперт по магглам.
Думаю, профессору Снейпу будет неприятно, если ты будешь акцентировать внимание на этом.
Мне, в общем-то, плевать, что там ему приятно, беззлобно ответил Рабастан и покосился на листок.
На журнальных страницах были мужской и два женских (почти таких же, как мужской) костюма. Брюки, юбки. Судя по всему, делового стиля. Насколько я могла судить о маггловских пристрастиях в одежде.
Скучнее, чем лекции профессора Бинса, сказала я, глядя на женский
костюм.
Снейпу виднее, и не думаю, что в этот раз ты сможешь выкинуть что-то подобное, сказал Лестрейндж и указал на бисерных божьих коровок, рассаженных по моей ярко-желтой мантии. Трансфигурированной, кстати, из старой школьной мантии Рабастана.
А чем это тебе не угодили божьи коровки? я негодующе свела брови.
Но брови-то были белыми и эффекта на Рабастана они не произвели никакого, и он оставил мой вопрос без ответа.
Мы прошли весь Лютный переулок, а потом и Косой, и вышли из кабака Тома, попав в какофонию звуков, которые издавали большие железные коробки. Кажется, машины, так? Сплошным потоком они проносились по улице, на которой притаился «Дырявый котел». Рабастан достал карту тоже, по всей видимости, оставленную Снейпом, и, сверившись с названием улицы, на которой мы стояли, нырнул в соседний проулок. Я тащилась за ним, напевая новый хит Веллингтонских ведьм. Меня так увлёк этот процесс, что я чуть было не выскочила на проезжую часть, но была вовремя подхвачена железной рукой Лестрейнджа. Для него подобные мои выходки стали совсем привычными, а вот водитель покрутил у виска пальцем и проорал что-то совсем нелицеприятное в открытое окно. Рабастан зарычал и полез за волшебной палочкой.
Не нужно, оставь, всё в порядке, я вцепилась ему в руку, и он только недовольно зыркнул на водителя, но пошёл дальше.
Мы, наконец, дошли до огромного здания, напичканного магазинами, словно сотами.
Пришли, сказал Рабастан, смотря в карту и выглядя при этом донельзя растерянным.
Мы зашли в вестибюль, залитый ослепительным светом: стеклянные витрины и наряженные манекены, как необычно. По сравнению с Косым переулком, а тем более с Лютным, с их специфическим шумом, запахом и прочим, я видела просто вершину комфорта и целесообразности.
Посмотрев на всё ещё изумлённое лицо Рабастана, я подумала, что, наверное, тот в первый раз в жизни засомневался в полной победе Тёмного.
Мы зашли в первый магазин, где сухопарая продавщица смерила нас подозрительным взглядом. Особенно ей, видимо, не понравились божьи коровки.