Я часто наблюдал за тобой, все время садясь так, чтобы слизеринский стол был у меня как на ладони. Не думай, что я не видел, как ты, моя милая Белл, смотрела на меня незаметно, слегка опустив веки, из-под длинных черных ресниц. Тогда твое лицо становилось довольным и немного лукавым. Ведь, наверное, ты уже знала то, что пока даже не знал я сам.
Нет, я никогда не замечал всерьез, какая ты. Хотя теперь понимаю, что, чем старше ты становилась, тем больше была похожа на тетку мою мать. Надменную и безумную Вальпургу Блэк. Холеная гордая линия вздернутого подбородка, изгиб черных бровей. В противовес тебе был я бунтарь, тот, кому суждено было стать белой вороной в своем чистокровном семействе. Позже ко мне закралась крамольная мысль: что, если бы я не ссорился с родней? Мог бы я тогда вымолить тебя для себя? По понятным соображениям я всегда гоню от себя эту мысль.
Ты, моя Белл, была горда и честолюбива, а чуть позже стала почти безумна. Но все равно осталась мне дорога. Потому что со мной ты всегда была другой. Теплой, нежной, лишь немного насмешливой.
Дружки смеялись над маленькой слабостью Беллы Блэк, но заставить тебя отвернуться не смогли. Не знаю, правда, был ли я хоть когда-нибудь достаточно силен для того, чтобы находиться рядом с маленькой госпожой Блэк.
"Эй, кто это с тобой, Беллатрис, насмешливо тянул кто-нибудь из слизеринцев, проходя мимо нашего тенистого убежища, предатели семьи не слишком хорошая компания".
Я вскакивал, выхватывал палочку, но ты лишь тянула, насмешливо пародируя голос однокашника:
"Проходи мимо. Мне кажется, здесь становится слишком много снобизма".
Позже, когда мы стали старше, я начал замечать взгляды, которые бросали на тебя парни. Где-то в глубине меня поднимала голову опасная ревность. Я боялся признаться даже себе, а не то что тебе, моя красавица, но я пропал. Пропал еще тогда, когда считал отблески пламени в твоих волосах.
Я страстно желал, чтобы бездна, имя которой Белла, поглотила меня, и в то же время хотел свободы от того безумия, которое находило на меня, стоило взглянуть в самую глубину черных, влажно мерцающих глаз и поймать в них свое отражение.
К пятому курсу я начал избегать тебя, и ты тоже отдалилась. Твой выпускной был не за горами, и это вселяло в меня еще большую тоску.
Я заводил один роман за другим, благо вокруг меня стайки девушек не переводились. Скажи, ты хоть немного, хоть капельку ревновала? В попытке утолить непонятную жажду, затушить огонь, который пожирал меня изнутри, я менял девушек одну за другой уже без счета, оставляя их с разбитыми сердцами и глазами, полными слез. Но мою душу не трогали их страдания, ведь в попытке забыться я постоянно искал в них отражение моей Белл, единственной, неповторимой. И не находил его, оттого приходил в еще большее отчаяние, замечая явные взгляды других парней, окружающих тебя; словно сам слышал жаркие речи тех, кто иной раз смел касаться твоей руки, говоря какие-то нелепости, заставляя твои глаза сиять.
Я и сейчас готов выть, не хуже оборотня в полнолуние, от этих воспоминаний. Я бежал, бежал прочь из Хогвартса, бежал так долго, что не чувствовал ног, чтобы не думать ни о чем, кроме ноющей боли, расползающейся по всему телу. Но я не мог, как ни старался, вытравить твой образ из головы. И эту картинку, где ты заливисто, с некой хрипотцой смеешься, а парни, чьих имен я даже не хотел знать, касаются впадинки между ключицами. Мое богатое воображение играло со мной злую шутку, а ярость не давала спать.
Когда ты окончила Хогвартс, а я остался, мучаясь от неизвестности,
стало еще хуже.
Тогда я начал писать тебе письма. Помнишь, как в них я рассказывал тебе обо всем, что со мной происходит на занятиях, полетах, на отдыхе, утаивая только одно, самое главное? А ты всегда присылала одно и то же: «Почему ты не рядом?»
И мне нечего было ответить, потому что я не знал ответа.
Последний день шестого курса. Я ждал тебя у озера. Ты мне привиделась во сне. В нем ты, моя красавица, стояла прямо посередине озера в струящемся платье. Твои волосы были убраны цветами, а мне почему-то так хотелось, чтобы они струились по открытым плечам, как знак твоей непокорности судьбе. Я хотел броситься вперед, заключить мою Беллу в объятия, но вода меня не держала, так, как тебя. Мои ноги утопали, а губы твои силились прошептать что-то, чего я никак не мог расслышать.
На следующий день я отправился на озеро. С трудом отделавшись от Джима, который твердил про мой болезненный вид, я сел в засаде на берегу. Солнце припекало, и я почти задремал, когда почувствовал легкое прикосновение к своей щеке.
"Ты все-таки пришла", я задохнулся от восторга, увидев вблизи ту, о ком думал так долго. Прикушенная на эмоциях губа, темные, как сама ночь, глаза, и светлая линия упрямо вздернутого носа.
"Конечно, пришла. Это ведь я наколдовала твой сон. Я случайно наткнулась на заклинание в книге. Правда, я так и не смогла сказать ни слова, хотя очень старалась..."
Ты говорила, а ладошка твоя уже шла по линии моего подбородка, чертила дорогу по щеке, и, наконец, зарылась в волосы.