Блэки всё ещё готовы отдать за тебя Беллатрису. Ты замечал, как они похожи? мама слегка улыбнулась.
Так же как Солнце и Луна. Вот только едва ли его устроит кусок космического камня, отражающего солнечный свет.
Говорят, Беллатриса хочет вступить в ряды лорда Волдеморта, последний аргумент, запасённый, чтобы не быть произнесённым. И всё же.
Невысокие каблуки матери вспарывали пестрый ворс персидского ковра, словно шпоры, когда она нервно проходила из стороны в сторону.
Его идеи звучат достаточно здраво, подумав, медленно произнесла она. Он укажет магглорождённым на их место, и всё вновь станет как раньше.
«Как раньше уже никогда не будет, про себя проговорил Рудольфус. Время не повернуть вспять».
А ещё, говорят, лорд Волдеморт знает путь обретения бессмертия.
Вечная жизнь без Андромеды всё равно что пытка. Рудольфус что было сил одёрнул на себе мантию, подражая боевой выправке отца, и, крутанувшись на каблуках, вышел.
* * *
Нет зверя на свете хуже обиженной женщины. В глазах Беллатрисы Блэк острота десятка вскинутых пик копья в строю римского легиона.
Беллатриса, рад видеть тебя! Рудольфус взял её тонкую белую кисть холодный мрамор с голубыми прожилками и поднёс к губам.
Не надо этого, Руди, она передёрнула плечами. И безжалостно продолжила: Мне сказали, вы предложили Тонксу целое состояние, чтобы он отказался от Меды.
Лестрейндж застыл в удивлении. Плечи Беллы были вызывающе обнажены поверх кружевного ворота бирюзового платья. И от такой красоты уютом отнюдь не веяло.
Это ложь, дорогая Беллатриса. Никто не пошёл бы на такое после унижения, которому подвергла нас твоя сестра, он смотрел в тёмно-карие глаза своей наречённой видимо, это всё-таки судьба, если ею вновь оказалась Белла и мысленно умолял оставить ему хотя бы часть гордости. Она фыркнула, явно не поддавшись его ментальному призыву.
Ну-ну, протянула Беллатриса и развернулась, чтобы уйти.
Постой! Лестрейндж поймал её за запястье, забранное бархатной тканью. Перебежал с него на тонкие пальчики с длинными ухоженными ногтями. Достаточно острыми, чтобы вскрыть ему горло от обиды. Потанцуем?
Зачем, Руди? Ты не хочешь на мне жениться, я же знаю...
Хватит притворяться, что можешь хоть как-то изменить это. Так зачем нам враждовать?
Не обращая внимания на молчаливое непокорство в глазах, Рудольфус притянул к себе Беллатрису и увлёк её в медленный ритм фокстрота в танец несбывшихся надежд.
От Беллы расходился удушающий аромат розового масла и лаванды, смешиваясь с запахом пунша и воска от повисших в воздухе свечей, музыка била по ушам. У Рудольфуса кружилась голова и кровоточило сердце.
* * *
Нет ничего хуже...
Он прикрыл глаза, он приглушил свечи. Белла с ногами забралась в кресло, прижимая колени к груди, и смотрела на него из-под распущенных волнистых локонов. А карие, почти чёрные глаза казались огромными и влажно блестели в свете камина. Рудольфус нетвердо шагал по полу их спальни. Чёрт бы побрал этого Рабастана, с видом змея-искусителя подливающего ему вина. И всё же, даже это не могло убедить его, что женщина, запертая
с ним в одной комнате, хоть сколько-нибудь напоминает Андромеду.
Андромеда, Меда... Наливное яблоко, чьи сахарные бока напитаны солнцем.
Рубашка застряла на мощных запястьях, и он бездумно рванул лацканы. С дробным стуком серебряные запонки, вырванные из ткани, застучали по паркету. Да пошло оно всё!
Рудольфус упал на кровать. Эльфы постаралась на славу: перина белым облаком взметнулась по обе стороны. Лестрейндж закрыл глаза и почти убедил себя, что сейчас сможет спокойно поспать.
И продолжать видеть свои медовые сны.
Кто-то лёгкий лёг рядом. Волны розового аромата разошлись вокруг Рудольфуса, прогоняя медовый морок.
Рудольфус, чуть слышно позвал голос.
Оставь меня в покое, едва слышно взмолился он. Рудольфус не кричал и уж тем более никогда бы не поднял на женщину руку так уж он был воспитан. Но как же хотелось за волосы выволочь самозванку из своей спальни, из своей жизни.
Рудольфус, что я должна делать? тихо и даже как-то испуганно спросила Белла. Он не понимал, куда делась его дерзкая, на грани с невоспитанностью, невеста. Помоги мне.
Ложись спать, Белла, выдохнул он.
Но Рудольфус, мы должны...
Она нерешительно прикоснулась к его оголённой груди. Касание это отдалось током в нервно-напряжённом теле. Отец считал, что его сын не должен явиться в постель с молодой супругой неподготовленным. В заведении, куда он привёл его, столбом стоял табачный дым, и густо-напомаженные девки могли изобразить целую гамму эмоций: от детской невинности до любовной лихорадки. Рудольфус пообещал себе никогда не повторять того опыта: пожалуй, кто-то должен был предупредить его, что вместо медовой глубины любимых глаз он заглянет в алчущую бездну порока и обречённости.
«Fatum », говорили римляне.
«Андромеда», произнёс Рудольфус. Одними губами, совсем беззвучно, но, Белла, которую он подмял под себя, лихорадочно целуя в шею, и которая лишь на мгновение показалась ему медовым видением, услышала, считала с губ, изъяла со дна его души.
Он поторопился. Он понял это сразу же, как только последняя судорога затихла в его расслабленном теле. Понял это по тому, как поспешно Белла сползла с кровати и, захватив по пути длинный белый халат, скрылась в ванной. Первые пару минут он был в прострации. Следующие мгновения потными ладонями комкал простыни и стремительно трезвел. Ещё через мгновение он услышал женский плач. И это было уже чересчур. Он слетел с кровати и заколотил в дверь: