Василий Сахаров СОЛДАТ
Пролог
Северный Кавказ. Станица Зольская05.05.2060
Патронов оставалось два рожка, гранат нет, поддержки нет, тяжёлое вооружение ещё в прошлых боях потеряли, и, похоже, нашему славному гвардейскому батальону приходит полный пиндык. Сейчас «индейцы» перекурят, анаша их торкнет, они насваем сверху закинутся, подтянут миномёты, накроют нас огнём, а потом пройдут поверх наших окопов и добьют выживших.
Мля, говорил мне поселковый староста, сиди в родном лесу и не вылезай в большой мир, так нет же, на романтику и приключения меня, долбоноса лесного, потянуло, сбежал из родного села и в армию ушёл. Тогда мне казалось, что всё замечательно, в один из лучших отрядов во всём нашем государстве попал. Да уж, теперь-то я понимаю, что «попал» реально.
Из блиндажа до меня донёсся рёв комбата, полковника Ерёменко, который в очередной раз по рации общался со штабом нашего экспедиционного корпуса:
Пидоры! Суки! Попомните моё слово, если я выживу, лично вас, тварей, кончу! Ушлёпки! На некоторое время его голос стих, но ненадолго. Чего ты меня лечишь, ге-не-рал сраный? Какая на хер позиция, какие фланги? Я тебе нормальным русским языком говорю, что ни справа, ни слева, на несколько километров вокруг никого нет, и мы здесь одни остались. Ты нас подставил, скотина! Да пошёл ты, мудак!
Ерёменко, как никто похожий на медведя, огромный, здоровый мужик под два метра ростом, всклокоченный, в незастёгнутой разгрузке, с АКМом в правой руке, вылетел из блиндажа и присел на пустой ящик рядом с входом.
Козлы! выдохнул он, ни к кому конкретно не обращаясь. Ненавижу! После этих слов комбат достал из нарукавного кармашка камка смятую пачку сигарет без фильтра, вынул одну скомканную белую бумажную палочку и обратился ко мне: Саня, дай прикурить.
Приподнявшись, я перекинул ему коробок спичек и спросил:
Что, Иваныч, плохо наше дело? Я был фамильярен с полковником, но сейчас это не играло никакой роли.
Полковник прикурил, затянулся во всю мощь своих сильных лёгких, с наслаждением выдохнул и ответил:
Да, Санёк, дела наши не слишком хороши, но мы ведь гвардия и, значит, будем стоять насмерть, чтоб им всем пусто было. Ты как, готов к подвигу?
Ага, ответил я, а что я ещё мог сказать?
Вот и правильно, вновь затягиваясь сигареткой, философски заметил Ерёменко. Пройдись по окопам, сержант, посмотри, сколько наших бойцов в живых осталось.
Это я и так знаю, после крайней атаки считал сорок два солдата и два сержанта.
А кто второй сержант?
Исмаил-ага.
Ерёменко швырнул бычок в стенку траншеи, и он, ударившись о земляной откос, сыпанул искрами и упал ему под ноги. Комбат тоскливо вздохнул и сказал:
Получается, Сашко, что ты теперь мой зам.
Это так важно, командир?
Командная цепь всегда важна. Он приподнялся, выглянул из нашего укрытия и добавил: Всё, сержант, «индейцы» миномёты на высотку вытягивают, и у нас осталось десять минут.
Десять минут, я в задумчивости посмотрел на небо, это неплохо.
Комбат прикурил ещё одну сигаретку, сплюнул с губы прилипший табак и вслед за мной задумчиво посмотрел на синее небо, которому было безразлично, сдохнем мы сегодня здесь или останемся жить. Затянувшись, он спросил:
Что думаешь, сержант, есть там наверху кто-то, кто примет наши души в некий рай?
Без понятия, Иваныч, никогда всерьёз не размышлял над этой темой.
Ну да, конечно, ты молодой ещё. Он усмехнулся и спросил: А помнишь, как ты к нам попал?
Помню, улыбка растянула мои пересохшие губы, такое надолго запоминается.
Хорошее время было.
Ответить Ерёменко я не успел, так как нам стало не до разговоров. В воздухе противно завыли мины, мы спрятались в блиндаж, а смертоносный груз, посылаемый «индейцами», падал на наши позиции и перепахивал землю. В блиндаже нас сидело трое: комбат, связист Костик Свиридов и я. Мы надеялись, что сможем переждать время огневого налёта в укрытии, а после этого принять бой с «индейцами» и ещё какое-то время подёргаться, но надежды наши не оправдались. В хлипкие перекрытия блиндажа сверху ударила начинённая взрывчаткой мина, и последнее, что я почувствовал в тот день, была непомерная тяжесть земли, обрушившейся на мою спину.
Глава 1
Кубанская Конфедерация. Посёлок Лесной16.11.2056
Бежал я долго, и лёгкие уже отказывались прогонять через себя воздух, лицо было исцарапано ветками, а полушубок измазан в болотной грязи и изорван сразу в нескольких местах. Хотелось упасть на покрытую первым снежком землю, ухватить прохладу в ладони, размазать эту смесь по лицу и хотя бы таким способом остудить его, горящее от прилившей к щекам крови. Нет, останавливаться было нельзя, и, превозмогая усталость, пересиливая слабость тела, я заставлял себя переставлять ноги и бежать.
Позавчера мне исполнилось семнадцать лет, и, по меркам родного государства, я стал совершеннолетним. Празднование этого события у меня, сироты, пять лет назад оставшегося без родителей и проживающего на попечении общины, в батраках у старосты, выглядело вполне обычно: распитие самогона на конюшне с товарищами, такими же, как и я, временно подневольными работягами, и здоровый сон. В общем, день как день и прошёл он вполне предсказуемо. Мой последний день в родном посёлке Лесном, который расположился в лесах неподалёку от хребта Пшаф с одной стороны и городом Горячий Ключ с другой.