Это было божество. Сошедшее с неба, чтобы во плоти ступить в этот тёмный, забытый мир.
Но как? И почему сейчас? Боги не должны были вмешиваться напрямую в дела людей вплоть до Пятого Испытания. Я знал это как автор всей этой истории! Мне казалось, что такого поворота событий просто недолжно было быть.
Он поднял на меня взгляд. Лёгкое движение головы. Губы дрогнули, чуть приоткрылись, и голос ясный, твёрдый, удивительно звонкий
прорезал тишину.
Наконец-то выдохнул он, не отрывая от меня взгляда.
Прямо сейчас я точно понимал, что причиной появления этого бога здесь был я. Кажется, за последнее время мне удалось привлечь к себе даже больше внимания, чем обычно.
Божество наклонилось медленно, с почти ленивой грацией хищника, которому некуда торопиться. Каждое его движение было выверено, плавно-мерное, будто само пространство подчинялось этому телу, позволяя ему двигаться сквозь воздух, как сквозь воду.
Лишь когда он встал и выпрямился во весь рост, я осознал, насколько же он был больше не только нас с Сириусом, но и всех, кого я когда-либо встречал. Высокий, с прямой спиной, широченными плечами и телом, будто выточенным из камня скульптором, который знал, что создает нечто вечное. Даже на этом расстоянии, а между нами оставалось не меньше десятка шагов, у меня не было сомнений: я был ниже. Словно сам воздух признавал его превосходство и давил на меня с новой тяжестью.
Он снова посмотрел на меня. Этот взгляд холодный, отстранённый, изучающий прокалывал, как игла.
Кто ты такой? спросил он. Голос прозвучал неожиданно резко, в нём не было уважения. Только требовательность, как у существа, привыкшего приказывать.
И в тот же миг перед глазами вспыхнуло:
Уведомление от системы авторов!
Внимание, система авторов предотвратила вторжение в ваш разум.
Постарайтесь не привлекать внимание существ, рождённых в вашем мире.
Холод прокатился по позвоночнику. Вот оно. Пазл сложился. Всё, что казалось странным до этого намёки, молчание других божеств, неестественная тишина в глубине руин наконец обретало смысл. Остальные божества притихли, затаились как дикие звери, знавшие о том, что вскоре должно будет случиться что-то занимательное.
Я уже собирался что-то сказать, но Сириус шагнул вперёд не впрямую, а чуть вбок, демонстрируя, что стоит рядом, а не за спиной. Его голос, низкий и хмурый, разрезал напряжение:
Спрашиваешь, кто мы, он прищурился, а сам даже не удосужился представиться.
Глаза божества расширились. Мгновенно в них вспыхнула ярость. Его лицо дёрнулось, мышцы под кожей напряглись, а голос прорвался гортанным рёвом:
Ты не понимаешь, с кем говоришь, человечишка!
Сириус не отступил. Он держал тот же взгляд, холодный и хищный, как будто сам был готов впиться в глотку. Он приподнял уголки губ, в его лице промелькнуло что-то зловещее, почти довольное:
Забавно. Я хотел сказать то же самое.
Сириус тихо позвал я, едва сдерживая напряжение, скопившееся в голосе. Он стоял слишком близко. Я чувствовал, как всё нутро моё кричит: отойди. Он не человек. Золотые глаза в этом мире они бывают только у богов.
Дух нахмурился, но не отвёл взгляда. Не сдвинулся и даже не дрогнул. Я знал его. Он бы стоял до конца, даже если бы конец оказался расплавленным клинком, прошедшим сквозь грудь. И всё же, я чувствовал он понял. Принял информацию. Просто пока не знал, что с ней делать.
Я невольно нахмурился, но даже не отвел взгляда от того, чью личность пока доподлинно не знал. Я понимал только то, что перед нами стоял бог. Однако какой именно это угадать было уже труднее.
Ты точно такой же, как говорили о тебе другие, божество проговорило спокойно, даже почти устало, и при этом в его голосе звенела та самая тяжёлая нота, от которой хотелось сжаться в ком.
Он сделал шаг в сторону, не прямо, не угрожающе скорее, обдуманно, будто стремился увидеть меня под иным углом. И в этом движении было что-то глубоко неестественное. Он начал обходить меня, по дуге, против часовой стрелки. Как будто рисовал невидимый круг. Как будто запечатывал.
Я стоял неподвижно, как статуя, вынужденный сохранять внешнюю невозмутимость, в то время как внутри меня кипела паника, мысли одна за другой вспыхивали и гасли, ни одна из них не превращалась в план. Спасения, по сути, не было. Лишь пустая попытка что-то придумать, пока он медленно, с пугающей уверенностью заходил мне за спину.
Такой же странный, заносчивый и подозрительный, добавил он, почти прошипев последнее слово.
Я, изо всех сил натянув на лицо подобие улыбки, попытался говорить мягко, дружелюбно, едва ли не по-детски невинно в тщетной попытке хотя бы немного разрядить обстановку:
Я не такой уж и подозрительный, честное слово. Просто обычный человек, самый обычный.
Он не ответил. Молча продолжил обход, и вот уже оказался у меня за спиной. Я не знал, что может означать его молчание, и потому решился медленно повернул голову, чтобы продемонстрировать, что у меня нет оружия, нет скрытых намерений, что я не хочу ничего, кроме
мира.
Однако, прежде чем я успел окончательно повернуться, он, словно разрезав воздух, оказался прямо передо мной. Его появление было слишком неожиданным как будто пространство, разделявшее нас, просто исчезло. Он возвышался надо мной, как скала. Сильный, неподвижный, со взглядом, в котором сверкала древняя, безучастная злость.