Не знаю. Топай, давай.
Нам не за разговоры деньги платят.
Спустя час беспрестанной, неумолимой и беспрерывной ходьбы по сугробам группа смогла достигнуть высоких стен поселения, носившего красивое название Актирия.
Высокие, ровно десять метров, выставленные из бетонных блоков стены так и давили на души своей монументальностью. Стены наверху усеивались вьющейся смертельными кустами колючей проволоки, из которой торчали гниющие конечности, зловеще развивающиеся обрывки одежды и даже кости. Через каждые сто метров исполинской стены располагались сторожевые вышки, с торчащими в лес стволами не то что пулемётов самозарядных автоматических пушек, способных разорвать в клочья лёгкие танки.
Перед группой возникли высокие чугунные врата, с толщиной самого металла не менее десяти сантиметров. На фоне самих ворот, выделялась небольшая дверца, предназначенная для повседневного входа или выхода из поселения.
Как только пятеро мужчин стали приближаться к двери, на них, из сторожевых башен, высотой в пятнадцать метров, издав страшный скрежет, обернулись дула автопушек, готовых одним залпом оставить от парней только яркий алый след на снегу.
Эрнест механическим движением руки достал из кармана баннер и ловко расплёл его пальцами. Кусок ткани в эту же секунду стал дёргаться под действиями воздушных масс, его трепетавших. На выкрашенным в ярко-ядовитый лиловый цвет, знаменательном полотне промелькнули под солнцем символы сжатой в кулак ладони, оканчивающейся древним символом феминизма, и двух клинков за ним.
Автоматические пушки в эту же секунду сняли с наводки парней, вновь уставившись в лес и выжидая появление оттуда любого непрошеного гостя, готовясь его порвать в клочья.
Вот это гостеприимство. Сразу становится понятно, кто тут истинный хозяин. Дают тебе понять в какой ты тюрьме.
Слова наёмника не вызвали в душе Эрнеста усмешки или веселья, ибо вся его мысли занята сейчас совершенно иным. Десятки самых различных сценариев крутились в его разуме и все они так и норовили увести его сознание подальше от реальности, погрузив в самую суть раздумья, лишая ощущение реальности.
Мужчина аккуратно свернул полотнище и определил его в карман. Эрнест мысленно воздал хвалу Эбигейл, которая дала ему свёрток с тканью. Девушка объяснила, что это специальный пропуск, без которого «проблематично» войти в поселение, но Эбигейл не сказала, что могут и расстрелять.
Эрнест подошёл к чугунной двери и ударами кулака стал вызывать следящую за входом девушку. Кожа на ладонях с каждым ударом прилипала к металлу, но мужчина не замечал этого. Он колотил снова и снова, пока на ладонях не проступила кровь, и куски кожаного покрова не остались на двери.
Через пару секунд такой само экзекуции послышались звуки дёргания ключа в дверном проёме, и через секунду она отворилась ровно на треть, повиснув на пятидесяти цепях.
Чего надобно?
В голосе звучало злоба, отторжение, ненависть и ещё буря самых противоречивых эмоций к мужчинам, но Эрнест сжал волю в кулак и спокойно ответил:
Я Эрнест Калгар
Мне плевать, как тебя зовут маскулит поганый, говори, зачем пришёл сюда в наш мир истинного освобождения? Если ищешь жертв для угнетений, то я тебе сейчас вгоню свинца в задницу и пущу на корм собакам.
Мужчина сдержался. И снова, в полном спокойствии он зашевелил губами и говорит:
Я депутат от Форума Свободы, представитель интересов Корпорации «Восточное Единое Торговое Собрание», а так же, мужчина сглотнул слюну, и его уши уловили позади металлическое звучание того, как предохранитель спускается, являюсь членом комитета по надзору за положением женщин в благополучных с точки зрения равенства регионов.
На самом деле Эрнест и не знал, есть ли такой комитет. В Форуме свободы их столько, что никто не возьмётся сосчитать, а подделать документ принадлежности не составляло труда, что в принципе Эбигейл и сделала.
Подайте тогда ваше удостоверение.
Эрнест вытянул из куртки бумагу и протянул к цепям. На секунду из цепей высунулись цепкие пальцы и молниеносно вырвали её прямо из рук мужчины, успев только лязгнуть металлом. И через несколько секунд бумага вернулась в виде сморщенного комка, упав на снег.
Затем дверь просто закрылась, и до ушей донеслись звуки лязга металла. Мужчины стояли на морозе больше пяти минут, прежде чем все цепи и щеколды отпрянули от двери, оставив её держаться только на одних петлях.
Заходите, уполномоченные угнетатели.
Эрнест поспешил перейти порог и как только он переступил черту ворот, его взгляду предстал вид поселения, внушивший в сознание парня ощущение ничтожности и мизерности.
Вперёд
стелилась широкая асфальтовая расчищенная дорога, упирающаяся только в ещё одни ворота, расположившиеся на расстоянии трёх километров от места, где он стоял. По бокам, у стены, целый метр представлялся ямой с колами, наполненной смердящими и вонючими биологическими отходами. Смердящую и опасную яму ограждали от основного поселения сетчатый заборы с колючей проволокой, через которые не каждый альпинист перелезет.
Зрение мужчины напряглось, и он в дурно пахнущих канавах смог уловить очертания плавающих там костей и останков людей, словно их туда кто-то сбросил или помог сброситься.