Потом на плечи больно, как град упали холодные крупные капли дождя.
Глава 6 О единомышленнике, белых мотыльках размером с кулак и трюме для рабов
Надо отдать должное тому тюремщику, что забрал меня в трюм он не был жесток, как полагалось бы обычному буканбургскому пирату. Где-то уже внутри он остановился, решительно развернул меня за плечи. Я честно пялилась, но различала лишь расплывчатый силуэт. И немного света. Остальное боль.
Провожатый осторожно повернул мою голову вправо, влево. Будто рассматривал. Голос у него был хрипловатый, низкий:
Глаза уцелели, повезло. Но шрамы, увы, останутся. Эх, а была такая миленькая цокнул языком. Идем.
Взял за запястье, повел дальше, скрипнул дверью, усадил.
Мягко Я пошарила ладонью. Кровать?.. Отдернула руку.
Начал накрывать душной волной страх.
Я коснулась рукой груди, ища ларипетровую охранку. Ведь она должна защищать, да?..
От внешних факторов. Не от внутренних, Тиль.
Сирены, что чуть не сожрали моих друзей и на которых «Искатель» открыл безжалостную охоту. Аркебуза. Злой Шарк. Его окровавленная фигура и неожиданная ярость Голубинки. Я падаю навзничь и бьющий крыльями и клювом, рвущий когтями лицо сокол Мое лицо.
«Останутся шрамы». Я потянулась проверить. Клочья, дыры и удар током. Теперь я чувствую. Взвыла.
Руки, только отозвался мой провожатый, пропавший с незримого горизонта.
И мягко, но твердо опустил их мне на колени.
Все будет хорошо.
Будет хорошо. Да никогда! Могло быть хорошо вчера утром, когда я привидением тащилась домой Еще могло. А теперь уже никогда не будет.
Внутренности, скрученные в узел, выстрелили, будто распрямившаяся пружина. Я согнулась от резкой боли. Они больше во мне не помещались, но и прорвать оболочку тела не могли. Дыхание застряло где-то на дне желудка. Сейчас разорвусь в клочья, лопну, как
Лекари в трактатах называют это «феноменом шока». Организм по-быстрому выбрасывает в кровь лошадиную долю анестетика, чтобы встретить опасность лицом к лицу и победить, ну, а боль оставляет на потом, на сладкое. И вот теперь отведенный мне анестетик заканчивался. Быстро, неумолимо и беспощадно. Я впилась пальцами в матрас: горло пульсировало неясными толчками, по спине вился струйками ледяной пот, глаза по-прежнему слепые пытались выскочить из орбит, и там, снаружи, их словно снова терзали когти налетевшей с воздуха птицы. Вздохнуть сделалось невозможно, я сучила ногами по полу и в мучениях умирала.
О чем я буду жалеть?.. О том, что так и не начала жить, как пела Аврора в своей арии третьего дня
Взорвавший изуродованное лицо водяной фонтан
стал полной неожиданностью. Я дернулась, пытаясь зажмуриться, отбиться, кажется, закричала
Спокойно, спокойно, придержал пират мои руки вновь. Это цитрусовое зелье. Расходую на тебя судовой запас, глупая. Ну, кто бросается на ближайшего родственника предводителя, а?.. Спокойно За такое и на месте могли убить. Но судить вас с командором будут позже. Будто вчера родилась.
И он подул мне в лицо. Больно. Я не знаю, текли ли слезы. Или это была кровь. Или зелье.
Я действительно родилась вчера. Когда ступила на палубу этого идиотского корабля.
Судить Меня и Фарра. Смех и грех. Его даже жальче, ведь всегда судил ОН, и никогда ЕГО. Его вообще судить было чревато
Мой неожиданный врачеватель брызгал еще и еще, боль шипела, пряталась в угол, как опасная змея. Промокнул чем-то. Еще и еще. Промокал, мыл, тер, щелкал ножницами. Должно быть, кожу. Я стискивала зубы, чтобы не завопить, но от того делалось лишь больнее. Пару раз взмахнула руками, пытаясь защититься от этого всего, и тогда обнаружила, что у пирата жесткая борода.
Теперь мазь. Терпи. Или свяжу.
Я едва не порвала покрывало в куски. Лицо снова будто оборвало все связи с мозгом и исчезло. Затем мой мучитель принялся за примочки. Глаза долгожданная прохлада. М-м Даже захотелось улыбнуться, пока он обрабатывал щеки, лоб, макушку, затылок ах, верно, я им тоже приложилась А что насчет волос?.. Они у меня еще есть?..
Было бы жаль, если бы их состригли вместе с кожей.
В смягченные мазью опухшие губы мой врачеватель осторожно протолкнул трубочку. Приказал:
Пей.
Я хотела бы сказать ему хоть что-нибудь, элементарное «спасибо» или категорическое «не буду», но послушалась. Рот онемел, жидкость втянуть получилось не сразу. А пират принялся за накладывание повязки на свое творчество.
Где-то прогремел гром.
В холодном мятно-медовом отваре ощущения растворялись, парили, путались. Разведенное ветреное зелье. Легкая доза. Утишить боль души и тела.
Будто второй раз за сутки пережила морозный откат. И снова выжила.
Мне становилось легче. Ужас бледнел, испарялся, оставались только волны и усиливающаяся качка.
Даже немного смешно. Могла ли кудесница Тильда, сидя в башне Стольного города, догадываться, что однажды ей повыдергивает волосы сокол в море Белого Шепота, полном сирен?.. Потому что ей взбредет в голову напасть на
Он мог убить моих друзей, сочла нужным объяснить я, выпуская из губ соломинку.
Двигались они с трудом. И было больно. Но терпимо. Поэтому я добавила, просто чтобы проверить, что могу: