Собираясь на завтрак, я по привычке окинул взором небольшую иконку, приютившуюся рядом с умывальником. Великая роскошь не только принести личную вещь, но еще и повесить ее там, где не положено. После тех событий, одиннадцать лет назад, волей-неволей подумаешь, что за твоей жизнью наблюдает некая всевидящая сила, которая потом будет судить тебя за дела и поступки и мысли твои.
В столовой раздавался легкий гул так всегда получается, когда одновременно в полголоса переговаривается пара сотен человек слышны голоса, но обрывки фраз совершенно неразборчивы.
За все время, проведенное здесь, я прослыл одиночкой эдаким раскаявшимся убийцей, отправившимся в самостоятельное социальное изгнание. Да и к тому же любой, при рассказе моей истории, покрутит пальцем у виска, и вряд ли подойдет пообщаться со мной еще раз. Единственный человек, с которым я мог невозбранно поговорить был наш падре. Он же, кстати, передал мне и иконку, и договорился о том, чтобы ее повесили.
Рабочее время начинается в семь утра, а значит, что после завтрака у меня еще есть полчаса, чтобы увидеться с падре, и поговорить с ним. Так что после скромного, но сытного завтрака я отправился к нему. Говорят, что падре один из пяти человек, входящих в комиссию по досрочному освобождению. Я, конечно, и не надеюсь, что смогу когда-либо выйти за пределы этих стен. Для меня это человек, с которым можно поговорить. Да и выходить-то мне, если честно, некуда.
Вот уже много лет почти каждый день мы с ним разговариваем. Меня радует, что у наших разговоров нет границ, и можно высказать любую тревогу,
поделиться воспоминанием, высказать свое мнение. А еще, иногда падре делится с нами новостями с большой земли нет, не теми, которые крутят по центральному телевидению. Другими. Теми, что рассказывают только в церквях и храмах о людях, причисленных к сану святых, о направлении, в котором движется церковь.
- Падре, доброе утро, - я никогда не видел его лица, лишь силуэт сквозь решетку.
- Здравствуй, сын мой.
Молчание. Так всегда. Падре всегда терпеливо ждет, когда очередной посетитель начнет свою речь. Истории здесь всегда повторялись одни и те же поэтому падре знал нас всех, узнавал по нашим рассказам, даже если так же, как и мы его никогда не видел в лицо.
- Падре, сегодня мне опять снился Маркус. Тот самый день, когда он научился кататься на велосипеде. Все те же улицы, все те же дома, погода. Вивьен идет рядом, с коляской. Я чувствую, я помню каждый момент, каждое ощущение, каждую мысль того дня.
- Свет твоих воспоминаний учит тебя видеть не только лишь тьму и разочарование впереди или позади тебя. Есть раны, которые со временем ты сможешь залечить, но есть и события, которые даже река времени, ее неостановимый буйный поток, излечить не смогут никогда.
- Мне не дает покоя, почему во снах своих я вижу следующий день? Почему я вижу ту бурю, шторм в нашем городе? Ведь даже если я цепляюсь за свет, следующий день во снах превращает все во тьму?
- Светлые воспоминания, которые дарят нам боль, навсегда остаются в сердце незаживающей раной, но дают нам возможность не забывать наших близких.
- Я и не могу забыть. И Отец наш всевышний мне после смерти забыть не даст.
- Ты боишься смерти, сын мой?
- Я боюсь не столько смерти, сколько того, что последует за этим. Как смогу я смотреть в глаза Вивьен, говорить с ней, воссоединиться в браке своем там, в царстве небесном, после всех ужасных вещей, которые я сотворил? Как я объясню ей, почему не уследил за Маркусом, и почему отец пережил своего сына?
- Есть события в жизни нашей, продиктованные не нами.
- Сыновья отвечают за грехи своих отцов?
Падре не ответил.
Отчего я совершил тот ужасный поступок с Вивьен? Чем одурманен был в тот злополучный день, когда лишился жены своей? На эти вопросы я не могу найти ответа уже одиннадцать лет. Следствие зашло в тупик, а я со смирением был вынужден признать, что все, что случилось, совершил я.
То был страшный поступок. И если дети отвечают за поступки родителей своих, то, наверное, пора смириться, что не просто так шесть лет назад пьяный водитель сбил Маркуса.
Шесть лет назад мне принесли видеозапись с места происшествия.
***
Детская площадка была похожа на скотобойню. Кровь была повсюду на горках, в песочнице, на стволах деревьев, на стене школы. Машина, превратившаяся в груду металлолома, нос которой торчал в стене здания, была кроваво-красной не только снаружи, но и внутри.
Красно-синие сигнальные маячки служебных машин департамента правопорядка, спасателей, пожарных освещали вечерний сумрак. Осенний дождь на время перестал литься из низких, темных небес как будто, почувствовав траур происходящего, решил оставить место преступления нетронутым.
По площадке сновали эксперты-криминалисты, вспышками камер фиксируя весь ужас произошедшего оторванные конечности, изувеченные детские тела, сгустки крови на земле.
Служебные машины продолжали прибывать. Оказывать помощь здесь было решительно некому ни один из участников катастрофы не выжил.
Сумрак площадки прорезала яркая вспышка и сноп белых искр спасатели продолжали распиливать машину, чтобы добраться до того, что осталось от водителя. Все вокруг жило в тишине стойкие зеваки, родители, оперативники хранили молчание.