Тейлор сделала еще несколько глотков.
Могу я взглянуть на ее рабочее место?
Да, конечно, я вас проведу.
Следователь поставила полупустую кружку кофе на стол, и отправилась следом за секретаршей. Дверь, узкий коридор, дверь, маленький кабинет, на двери нет никаких опознавательных знаков, только номер.
Рабочее место компьютерный терминал, канцелярские товары, обычный же компьютерный стол, куча папок на столе, и заполненная этими же папками полка. В кабинете было два рабочих места, при этом второе пустовало. Хотя было видно, что оно не заброшено пустая кружка из-под кофе явно появилась на этом столе сегодня утром.
Секретарша перехватила взгляд:
Мисс Мун, которая работает в этом кабинете, сейчас на выезде. Она работает у нас всего пару недель, так что не думаю, что она поможет вам в расследовании. К тому же, как я уже говорила, миссис Харрисон была не особо общительной дамой.
Соседний стол действительно был более ухоженный, количество папок явно было меньше. Опрашивать здесь было решительно некого.
Могу ли я встретиться еще с кем-то из персонала, чтобы задать вопросы? спросила Тейлор.
Если хоть кто-то и был в курсе домашних дел миссис Харрисон это мисс Мун. Миссис Харрисон почти всегда работала только в кабинете и не участвовала в различных мероприятиях, которые организовывает наша фирма.
Тейлор вышла из кабинета, следом за секретаршей.
А как у миссис Харрисон шла карьера? спросила Тейлор, пока они шли по коридору.
Показательно хорошо. Вы знаете, ее фотография вот уже два года украшает стенд с лучшими работниками нашей фирмы. Вот, кстати, и он.
Тейлор взглянула на стенд. Ровно по центру красовалось знакомое лицо она уже видела его, в личном деле мистера Харрисона. Спокойная, приятная, светловолосая женщина, с немного грустными глазами и едва заметными морщинками. Ниже находилась немного выцветшая подпись к фотографии.
Зазвонил телефон.
Да, Николас.
Мы нашли несколько аккуратно разложенных тел. Нас привела сюда сигнатура
Стефани Харрисон.
Да, настоящей жены мистера Харрисона.
========== Глава 3 ==========
«я всегда буду ездить на велосипеде»
Я резко проснулся, сердце бешено билось, дыхание, частое и отрывистое, не восстанавливалось. Картинки, видения того, как маленький Маркус катается на велосипеде, упорно продолжали проигрываться у меня в голове.
Была глубокая ночь. Видимо, снаружи было полнолуние через маленькое окошко с частой и толстой решеткой, расположенное под потолком, проникала самая малость бледного лунного света.
Я опустил ноги с жесткой кушетки на холодный бетонный пол. В почти полной темноте не было видно ничего, но за последние десять лет я уже привык ко всей этой обстановке. В камере, на самом деле, не так-то уж много
вещей, чтобы спотыкаться об них в ночи. Здесь есть кровать, небольшой письменный стол с канцелярскими принадлежностями, полка для книг, дверь в маленькую туалетную комнату. За время, проведенное здесь, я научился передвигаться по камере, ничего не задевая.
Ночные кошмары стали для меня уже больше, чем просто привычкой только в своих снах, какой бы ни была их концовка, я могу видеть членов своей семьи. Хотя бы так, хотя бы по ночам мои раны немного, но прикрываются, чтобы утром, шагнув в реальность, начать приносить боль с новой силой.
Нельзя сказать, что бытие моё было таким уж ужасным. Наверное, за одиннадцать лет ко всему, в конце концов, можно привыкнуть. Кормили здесь сносно, три раза в день. После обеда можно было выйти на площадку, поиграть с остальными заключенными в баскетбол. Можно было и просто насладиться небольшим глотком свободы.
Те заключённые, которые перестали жалеть себя и своё безвыходное положение, могли здесь неплохо обустроиться. Относительно, конечно. В пределах острова-тюрьмы можно выбрать себе работу, заработать небольшую сумму перед выходом. Те же заключенные, кто отбывал пожизненный срок, были вольны тратить свой заработок здесь.
Я подошёл к умывальнику, сделал глоток холодной воды. Сон согнало окончательно. Больше по памяти, нежели на ощупь или стараясь разглядеть хоть что-то в ночных потемках, возвращаюсь обратно на койку. Если удастся заснуть и поспать ещё немного это хорошо. Если не удастся ничего страшного, этот будет далеко не первая бессонная ночь.
Закрыл веки. Перед глазами тут же побежали образы моего прошлого дети, жена, машина, работа, велосипед, пожар в школе. Хаотично. Неосмысленно. Но я уже успел к этому привыкнуть. Задремать мне удалось только перед самым рассветом, как, казалось, тут же прогудел сигнал общего подъёма.
В принципе, можно сказать, что условия содержания были более чем приемлемыми. Заключенных в отведенное время могли посещать родственники, питание было также достойным. Всегда можно было посетить библиотеку и взять фантастическую книгу, научную литературу или подшитый архив практически любого журнала, причем не только в читальный зал, но и с собой в камеру.
Изменение системы исполнения наказаний превратило тюрьмы в изоляторы более это не жесткие правила, побои, пытки и жизнь в страхе это изоляция социально опасных элементов от общества. Более того, самых исполнительных и добросовестных заключенных, при должном ходатайстве родственников, раз в месяц на сутки отпускали домой. За соблюдением порядка следили электронные браслеты, и горе тому, кто нарушил протокол выходного дня. За пределами тюрьмы заключенным запрещалось надолго отлучаться из дома, принимать любые наркотики, и, тем более, нарушать общественный правопорядок. Уличенный в нарушении протокола навсегда лишался привилегий покидать тюрьму, а его срок, вне зависимости от тяжести преступления, автоматически менялся на пожизненный. Поэтому «выходными» дорожили все. Поэтому в нашей тюрьме за все года, проведенные мною здесь, нее было ни единого случая нарушения протокола.