Парни задали обычные вежливые вопросы, я на них ответил, и они вернулись к игре, а мать отвела меня на кухню.
Джесс красиво стареет, сказал я ей.
Повернувшись ко мне от холодильника и протягивая бутылку пива «Шайнер Бок», она поджала губы и наградила меня сердитым взглядом.
Даже не
начинай, Джексон, заявила она.
Когда она меня так называла, именем, полученным от отца и деда, я никогда не мог понять, ругает она всех мужчин клана Наварров или только меня. Возможно, и то и другое.
Ты мог бы, по крайней мере, дать ему шанс, заявила она, усаживаясь за стол. После того как мне пришлось столько лет выносить твоего отца, потом пережить твою учебу в школе, думаю, для разнообразия, я имею право сама решать свою судьбу.
После развода моя мать множество раз сама решала свою судьбу. За пятнадцать лет она прошла путь от чемпиона по выпечке пирогов с пеканом, участвовавшего в состязании по случаю традиционного парада «Техасских рыцарей», до свободного художника, обожавшего огромные полотна, молодых мужчин и «Новый век».
Расскажи-ка мне про Лилиан, снова улыбнувшись, велела она.
Я не знаю, ответил я.
Возникла вполне ожидаемая пауза, которую мне следовало заполнить признанием собственной вины.
Тебе же хватило ума вернуться, попыталась подтолкнуть меня мать.
Она хотела, чтобы я сказал, что женюсь на Лилиан прямо завтра, и все из-за того, что мы с ней два месяца с тех пор, как она вдруг возникла как гром с ясного неба, обменивались письмами и телефонными звонками. Моя мать просто мечтала это услышать, но я не собирался ей врать, поэтому сидел и молча пил пиво.
Я всегда знала. Лилиан такая творческая молодая женщина. Я не сомневалась, что ты рано или поздно вернешься.
Угу.
А смерть твоего отца?
Я поднял голову и посмотрел на нее. Ощущение буйной энергии, которая окутывала мою мать, точно сильный аромат духов, полностью исчезло, и я увидел, что она задала свой вопрос совершенно серьезно.
Ты о чем? спросил я.
Разумеется, я прекрасно понял, что она имела в виду. Вернулся ли я, чтобы разобраться и с этим тоже, или сумел оставить историю гибели отца в прошлом? Мать смотрела на меня и ждала ответа. Я взглянул на свое пиво. Маленький барашек на этикетке вытаращил на меня глаза.
Я не знаю, сказал я. Мне казалось, что десять лет все изменят.
Должны были изменить, дорогой.
Я кивнул, не глядя на нее. В соседней комнате кто-то с громким стуком ударил по биллиардному шару. Примерно через минуту мать вздохнула.
Для вас с Лилиан прошло не так много времени, сказала она мне. Но твой отец тут другое. Оставь это как есть, Трес. Все изменилось.
Пятнадцать минут спустя, после трех серий автомобильных реанимационных мероприятий и моей непристойной ругани, старенький «Фольксваген» чихнул, ожил и резво выкатился с подъездной дорожки. Судя по звуку, мотор находился в жуткой форме, но не хуже, чем десять лет назад, когда я решил, что он не выдержит дороги до Калифорнии. Левая передняя фара по-прежнему не работала. Стаканчик, из которого я пил пиво в 1985 году, так и остался между сиденьем и аварийными тормозами. Я помахал рукой матери, не изменившейся за десять лет.
И поехал к дому Лилиан, тому самому, в котором она жила тем летом, когда я уехал.
Все изменилось, повторил я слова матери, немного жалея, что не могу в это поверить.
Глава 04
Идеальная «Маргарита» должна быть со льдом, но не замороженной. Свежевыжатый лайм и никакого миксера. Скорее «Куантро», и ни в коем случае не «Трипл-сек». Не просто текила, а выдержанная «Эррадура Аньехо», сорт, который еще пару лет назад продавали только по ту сторону границы. Все три ингредиента в одинаковом соотношении. Без соли на ободке стакана вполне может называться «Дайкири».
Я сел рядом с Лилиан на диван и сделал глоток из своего стакана. Прошло несколько лет с тех пор, как я стоял за стойкой бара, но «Маргарита» получилась вполне сносной.
Ну, это, конечно, не «Биг Ред» проговорил я с сожалением.
Лилиан наградила меня ослепительной улыбкой, и я заметил у нее несколько новых морщинок вокруг глаз.
Ну, нельзя получить все сразу.
Если смотреть на ее лицо, возникало ощущение, будто на нем всего в избытке: немного слишком большие глаза, как у кошки, зрачки с таким количеством крошечных коричневых, синих и серых точек, что они казались зелеными, крупный рот, такой изящный нос, что его можно было бы назвать остреньким, в каштановых волосах, которые сейчас доходили до плеч, проглядывали светлые и рыжие пряди, и сказать определенно, какого они цвета, я бы не смог. И еще веснушки, великое множество, особенно заметные на загорелой коже. Каким-то