Но подруги не понимали. Они ужинали дома, Даффи готовил, а она поддразнивала его тем, как он чистит овощи прямо ювелир, говорила, что у него холодильник словно тюрьма строгого режима, а лезвие ножа сверкает ярче, чем ее зеркальце. Они чесали языки, словно пожилая супружеская пара. И, чтобы там ни думали ее подружки, они тоже как прожившие много лет в браке супруги если и спали вместе, то именно спали. Они смотрели телевизор, болтали, и порой но никогда не давая знать заранее Кэрол опускала часы в пластмассовую коробку и сворачивалась калачиком рядом с Даффи. Она уже давно перестала ждать, что что-то произойдет. Что ж, не здесь, так где-нибудь еще, и странное дело! через некоторое время после того, как перестаешь этого ждать, перестаешь и огорчаться. Ты даже не пытаешься к нему приласкаться, ты начинаешь понимать, что ему, может быть, это не приятно: слишком много воспоминаний.
Затем Даффи позвонил Уиллету и спросил, можно ли им после работы встретиться. У него появились вопросы. Ответом было согласное хеканье. Затем он раскрыл записную книжку и набрал еще один номер.
Могу я поговорить с мистером Далби?
Боюсь, сейчас это невозможно, сэр.
Похоже, он позвонил слишком рано. Ведь мистеру Далби до поздней ночи приходится следить, чтоб члены вставали, а пробки скакали, это кого угодно измотает.
А когда можно перезвонить?
Попробуйте около одиннадцати.
Хорошо.
Вот и ладно, а заодно дадим миссис Бозли возможность придумать в его адрес
как можно больше нелицеприятных слов. В одиннадцать он позвонил снова.
Мистер Далби подошел?
Я сейчас взгляну. А кто его спрашивает?
Скажите, что это помощник лорда Брауна.
Минуточку, сэр. Соединяю.
Можно было не сомневаться, подумал Даффи.
Алло, Далби слушает.
Хорошо поставленный голос, с нейтральной интонацией, готовой в любую секунду смениться начальственной или почтительной как потребуют обстоятельства.
Доброе утро, мистер Далби, это Джеффри Маркус, помощник лорда Брауна. Даффи умел при необходимости добавить своему голосу нотку претенциозности, по правде говоря, причина, по которой я звоню частная, и к лорду Брауну отношения не имеет.
Слушаю вас.
Я говорил с Кристофером, и он сказал мне, что вы снова в деле.
Кристофер? судя по голосу, Далби был сбит с толку.
По крайней мере, мне он известен как Кристофер. Он снабжал меня какое-то время, и, насколько я осведомлен, вас также. Он хитрая бестия, этот Кристофер.
Положим
Так вот, если вы снова этим интересуетесь, я желал бы сегодня вечером вас навестить.
Не могли бы вы выразиться яснее?
Не думаю, что стоит выражаться яснее по телефону, а вы как считаете?
О, да, конечно.
Так вот, как насчет того, чтобы встретиться сегодня в девять, мистер Далби? Я приду через парадное, хорошо?
Даффи надеялся, что он скажет, нет-нет, не через парадное, и подскажет ему альтернативу, но его самоуверенный, почти нахальный тон явно подействовал на Далби слишком хорошо.
Конечно, конечно, мистер Маркус, в девять часов, я буду вас ждать.
Что ж, по крайней мере, здесь все прошло гладко. Даффи расценил успех как вознаграждение за ущерб, причиненный его уху, и вознаграждение крайне недостаточное. Оставалось надеяться, что это был лишь аванс. Если только ему удастся поговорить с Далби по душам, если Уиллет скажет то, что он хотел от него услышать, если миссис Бозли не передумает и не вышвырнет его за дверь сегодня же, если ему достанет аккуратности, сообразительности, проницательности, и большущей удачи, то план А обязательно сработает. Если же нет, ему придется вернуться к плану Б, который предполагал некорректное поведение, наплевательское отношение к некоторым предусмотренным законом формальностям и мог сработать лишь при уж очень большой удаче.
По дороге на работу а ехал он сегодня медленно, рассудив, что не стоит превышать сорока пяти, и его то и дело со свистом обгоняли стремящиеся в аэропорт пассажирские автобусы он перебирал воображаемые четки. Бусин было шесть: срезные цветы, палочки благовоний, консервированные личи, фисташки, свежие мидии и «разное». У этого Далби есть, наверное, где-нибудь и ресторан. Даффи разглядывал их, вертел и так и сяк и снова и снова перебирал то в одном направлении, то в другом. Это наверняка окажется «разное». Его боевой настрой при этой мысли несколько подувял. Впрочем, Уиллет, возможно, думает по-другому.
Вспоминая предыдущий вечер, Даффи только руками разводил: ну как он мог сказать, что в каждом мужчине есть частичка гомосексуалиста. А тем более Глисону Глисону, у которого изнутри весь шкафчик обляпан голыми девицами. Да уж, ему следовало держать язык за зубами. Подобные слова можно было сказать какому-нибудь нахалу на дружеской вечеринке, и то если он уже вдрызг набрался и вообще передвигается на костылях, и уж ни в коем случае не брутальному громиле, который держит тебя за жабры или, по крайней мере, за ухо. Ты кретин, Даффи, форменный кретин.
Но в то же самое время, хоть он и ни на минуту не забывал, что ему чуть не оторвали полголовы, в этой самой голове вертелась одна простая мысль: «Пошло ! Пошло !» Та злоба Глисона, с которой он в последний раз дернул его за ухо, возможно, происходила от одной только гомофобии, но то, что было до этого, и то, что было потом, ясно показывало, что этим дело не ограничивалось. То, что его вообще взяли за ухо, доказывало, что дело здесь не только в том, кто он такой и где он познакомился с Хендриком. Это доказывает, что они психовали, они были на взводе и не остановились бы перед тем, чтобы пустить в расход весь штат «Грузоперевозок», если бы только это помогло им получить то, что нужно, и притом боялись, что если они это сделают, то их тайные дела неминуемо будут раскрыты. И именно поэтому хотя Даффи, конечно, очень искусно замутил им мозги полуправдой они так хотели ему верить. Они отчаянно хотели верить, что он всего-навсего тот, за кого себя выдал.