Сердхольм, вы пьяны, презрительно сказала Хельга. Хватит выставлять себя дураком.
Утю-тю! И что же вы сделаете? Доложите на меня на станцию? Только потомушшо тя прибило тут к берегу, ты думаешь, что весь Монток те принадлежит что ли? Ну ла-адно, доложите, и будете!..
Ну все, достаточно! сказал Колтон.
Неужели? Ну поди сюда и докажи! усмехнулся Сердхольм. Ах нет? Ну ниче, я щасс сам спу-ущусь!
Колтон пошел ему навстречу. Драки не было. Сердхольм, конечно, был мускулистым, как все спасатели, но доктор был настолько же сильнее телом и умом, насколько спасатель был сейчас пьянее. Так что пьяница быстро и легко покатился вниз, слабо чертыхаясь.
За такое он легко может потерять работу, сказала Хельга, когда они с доктором пошли в сторону моря. Ох, как я надеюсь, что потеряет, животное!
Думаете, он правда побил фокусника или просто болтает?
Тут у него репутация пьющего вздорного проходимца, сказала Хельга.
Думаю, стоит рассказать об этом Хейнсу.
Я скажу ему. Только прошу, доктор Колтон, ни за что не упоминайте о том, что он нам нагрубил. Это только разозлит petit père, и он может наделать делов, а у меня и так сильное ощущение, что над ним нависла какая-то серьезная опасность. Доктор Колтон, вы верите в сновидения?
Мы, люди, работающие с человеческими телами, со временем начинаем понимать, какая же загадочная и сложная штука эта человеческая душа, сказал Дик. Это можно считать ответом?
Не знаю, засомневалась девушка. Однажды я возможно скажу вам. А сейчас, добавила она, когда они уже подошли к «Третьему дому», вы же не забудете свое обещание?
Нет.
И раз уж вы так сильно заинтересованы в моих делах, задорно сказала Хельга, я дам вам один маленький бесплатный совет. Не воспринимайте все, что касается Долли Равенден, слишком серьезно. Она постоянно окружена вниманием и к тому же объездила полмира, так что ценит себя очень высоко. Но в то же время она не перестает быть замечательной девушкой с очень правильными взглядами на мир. Знаю, ее не всегда легко понять.
О Боже, как же я ошибся тогда! взвыл Дик.
Не раскаивайтесь слишком рано, быстро сказала девушка. Своими словами я отвечаю только за наш, женский пол. Но мне вы нравитесь, Дик Колтон. И, добавила она, открывая входную дверь, если вы сумеете ухаживать за девушкой так, как ухаживаете за собой, то все женщины будут у ваших ног.
Дай вам Бог здоровья! шепнул Дик вслед захлопнувшейся двери.
Глава X. Ужас в ночи
Во всех аспектах любого научного исследования профессор Равенден был прежде всего очень методичен. Все экстраординарное и необычное он откладывал на потом, чтобы как следует над этим поразмыслить и рассмотреть со всех возможных сторон. Запутавшись в дебрях своего расследования, ученый, полностью доверившись терпению, начал потихоньку из них выбираться на свет истины. Любые факты прямых и косвенных связей он аккуратно отмечал на бумагах. Когда наступал кризис сомнения, профессор (хотя и не был очень этому рад) не пренебрегал помощью других умных людей. Серьезные размышления и старания почти всегда приводили его к правильному ответу. Жизнь была полна загадок, поэтому разным расследованиям профессор Равенден каждый день уделял хотя бы немного времени.
Не исключением стал и вечер 19 сентября. После охоты на мотыльков профессор вернулся в свою комнату и принялся писать. Но прежде он переоделся в пижаму и халат, потому что его повседневную одежду насквозь вымочил внезапный ливень. Затем он извлек из своего портсигара большую именитую, а потому очень дорогую, сигару с особым ароматом и закурил, наслаждаясь каждой глубокой затяжкой. Те, кто хорошо его знал, сказали бы, что профессор озабочен серьезной думой, потому что в наслаждениях он обычно был скромен и табак расходовал очень экономно. Во времена же раздумий курение успокаивало его нервы и помогало сосредоточиться. А в тот вечер Профессор Равенден пережил серьезный шок.
Он три часа просидел за письмом, периодически прерываясь на продолжительные размышления. Вдруг он встал, обул тапки и начал прохаживаться вдоль комнаты, вслух разговаривая с самим собой:
Несомненно, я очень испугался Иначе зачем было бы мне убегать? Объект этот мог оказаться вполне безобидным, и в нем несомненно должно было присутствовать что-то научно интересное. Может эти повторения инстинкт самосохранения обманул меня! Это все страх прошлых необъяснимых происшествий но даже в этом бешеном испуге я, кажется, не утратил способностей внимательно наблюдать.
Завершив свою бумажную работу, профессор Равенден сложил три полностью исписанных листа и положил их на стол рядом со своими заметками о кораблекрушении.
Ученый проснулся следующим утром очень рано, разбудил Хейнса и Дика Колтона и попросил их зайти к нему в комнату, как только они оденутся. Когда мужчины вошли, профессор усадил их на стулья и взял в руки записи.
Поскольку это дело крайней важности и не терпит отлагательств, начал он официальным тоном, не буду извиняться за беспорядок в моих покоях, а ограничусь лишь упоминанием оного. У меня давно уже вошло в привычку основные идеи и факты касательно любого исследования записывать на бумаге, пока они еще свежи, дабы не замутнить их, не потерять и ничего не упустить за пеленой более мелких и менее важных деталей. Именно этот метод помог мне открыть кое-что новое и важное о диморфизме бабочек-парусников, которые обитают на Голубом хребте. Сейчас же, джентльмены, я собираюсь зачитать вам отчет об определенных странных происшествиях прошлой ночи и узнать ваше мнение насчет таинственных вещей, которые за последнее время успели коснуться каждого из нас. Прежде, чем начать читать, я хочу заявить, что за мной ни разу в жизни не было замечено никаких психических отклонений, что я абсолютно здоров и что вчера по возвращении домой я измерил пульс и температуру и никаких признаков лихорадки у себя не обнаружил. Температура была 37 градусов, что для меня более чем нормально, а сердце билось немного чаще, чем обычно, но это лишь потому, что я сильно перенервничал. Ну как, доктор Колтон, отражаются ли на мне какие-либо признаки нервного расстройства?