Мистер Мэнли заметил, что несмотря на вызванную новостью ярость, лорд поступал в своем духе, не собираясь терпеть неудобств из-за увольнения дворецкого. У него действительно было сильное чувство самосохранения.
Я не собираюсь так поступать. Вы велели мне уйти, и я уйду сразу сегодня же. В течение двух следующих недель полиция сможет найти меня в доме моего отца, насмешливо сказал Хатчингс. А когда я отправлюсь в Лондон, то оставлю свой адрес.
От твоей поездки в Лондон не будет никакого толку. Я добьюсь того, что ты не найдешь другого места во всей стране, прорычал Лаудуотер.
Хатчингс окинул хозяина столь мстительным и злобным взглядом, что мистеру Мэнли стало не по себе, а затем развернулся и вышел из комнаты.
Я покажу этому прохвосту, как меня обворовывать! воскликнул лорд Лаудуотер и повернулся к мистеру Мэнли: Сейчас же напиши запрос на нового дворецкого!
Он взял несколько кусков сахара из банки на каминной полке и вышел через открытую дверь в соседнюю комнату, библиотеку.
Там он остановился и окликнул мистера Мэнли:
Если придет Мортон насчет лесных бревен, я буду в конюшне.
И лорд вышел из библиотеки в одно из высоких окон в сад и направился в конюшню. Когда он приблизился к ней, мрачное выражение ушло с его лица. Впрочем, оно оставалось таким же грозным и не смягчилось. Тем не менее,
он приятно провел час в конюшне, ухаживая за своими лошадьми. Он любил именно лошадей, но не кошек. Лошадей он никогда не запугивал и редко ругал их так, как запугивал и ругал своих ближних и окружающих. Это было результатом полученного опыта: лорд знал, что может безнаказанно запугивать и ругать своих подчиненных. Мальчишкой он также издевался над своими лошадьми. Но когда ему было восемнадцать, его лягнула молодая лошадь, с которой он плохо обращался, и этот урок глубоко отпечатался в его памяти. Это был простой, даже элементарный вывод, вытекший в его теорию, что от людей можно получить больше уважения и услужливости, если издеваться над ними, а от лошадей обращаясь с ними ласково. Кроме того, ему нравились лошади.
Мистер Мэнли начал отвечать на письма не сразу после ухода лорда. Сначала он некоторое время размышлял о сходстве между Хатчингсом и его хозяином. Физическое сходство его мало интересовало. В деревнях и лесах, окружавших замок, уже на протяжении нескольких поколений проживал целый клан Хатчингсов; большинство из них были егерями. Мистера Мэнли куда больше интересовало сходство характеров Хатчингса и лорда Лаудуотера. Хатчингс, вероятно, в силу обстоятельств, был куда менее зануден, но столь же задирист, как и его хозяин. Также он был умнее того, а, следовательно, опаснее. Мистер Мэнли ни за что не хотел бы, чтобы Хатчингс смотрел на него с такой злобой, с какой тот посмотрел на своего хозяина. Несомненно, самообладания у дворецкого было гораздо больше, чем у лорда Лаудуотера, но если ему когда-нибудь случится выйти из себя, то лорду придется очень и очень плохо.
Секретарю было бы интересно найти в архивах Лаудуотера общего предка, человека, от которого они оба произошли. Ему казалось, что это, должно быть, третий барон. Во всяком случае, у них обоих были такие же, как у барона, голубые глаза навыкате, хотя на его портрете эта черта определенно была сглажена естественной обходительностью модного портретиста. Стоит ли тратить свое время на то, чтобы просмотреть упоминания о третьем лорде Лаудуотере? Мистер Мэнли решил, что, если у него найдется достаточно свободного времени, он этим займется. Затем он подумал, что рад уходу Хатчингса дворецкий был с ним не слишком учтив. Наконец секретарь начал отвечать на письма.
Закончив с письмами, он взял чек от биржевого маклера и с мрачной задумчивостью изучил его. Мистер Мэнли еще никогда не видел чека на такую большую сумму, и он его заинтересовал. Затем он написал короткую записку с инструкциями для банкиров лорда Лаудуотера. Чернила в его авторучке закончились, поэтому он поставил подпись той ручкой, которой лорд Лаудуотер ранее подписал чек. Положив чек в конверт с уже надписанным адресом, секретарь наклеил марки на все письма, отнес их к почтовому ящику, стоявшему на столе в холле, через библиотеку вышел в сад и лениво закурил. Затем он вернулся в библиотеку и продолжил составлять каталог книг, начав с места, где остановился накануне. Он часто прерывался, чтобы углубиться в очередную книгу, прежде чем занести ее в каталог. Он не был приверженцем работы на скорую руку.
Глава II
За обедом разговоры почти не велись леди Лаудуотер, не считая редких случаев, когда дело касалось важных вопросов, никогда не заговаривала с мужем первой. Дело было не в том, что она была пленена властными манерами своего мужа она просто не хотела слышать его голос. Кроме того, она не считала безопасным самой начинать разговор, так как муж по малейшему поводу мог оскорбиться ее словами. К тому же на этот раз ей было нечего сказать ему.
В действительности, все эти трапезы с мужем, проходившие практически в полном молчании, сделали ее почти гурманом. Еда, естественный важнейший фактор, стала по-настоящему важнейшим фактором в их совместных приемах пищи. Она пришла к выводу, что это было единственным преимуществом, которое она получила от своего брака.