А потом, два года назад, она официально вступила в свой Поздний период и обрела еще большую известность (или следует сказать одиозность?), использовав накопленное состояние для того, чтобы баллотироваться в президенты. Заметьте, как независимый кандидат. И если у кого-то и выгорела бы подобная затея, так это у Дороти. Мало кому удавалось навязать ей свое мнение, и бессчетное количество раз в Сенате она оказывалась единственной, кто голосовал вразрез с собственной партией. Конечно же, задуманное почти удалось провернуть, ибо в самых ожесточенных и противоречивых выборах в истории Дороти получила треть голосов. Это произошло три недели назад, и страна все еще гудела от потрясения. Участие Дороти ввергло традиционную двухпартийную систему процедур в хаос, и когда дым рассеялся, все сошлись во мнении, что как минимум частично Дороти несет ответственность за то, что выбрали кандидата, чью победу считали маловероятной. Ну, вы сами
знаете кого.
Испытывая отвращение к политике, я и не преклонялась перед Дороти Гибсон, и не испытывала к ней антипатии а она во многих возбуждала или одно, или другое. Но, несомненно, ей было что рассказать, особенно в данный момент. Произнеся традиционную речь с признанием поражения на выборах и поздравив удачливого соперника, она рванула в Мэн, где окопалась в поместье, которое купила несколькими годами ранее. Все книги, опубликованные ею на данный момент, посвящались политике и были написаны сухим языком, но после выборов в книжном сообществе почти мгновенно начали спекулировать на тему грядущих мемуаров. Люди злились, но хотели от Дороти подробностей. Она пыталась стать мостом между двумя воюющими сторонами, но этот мост рухнул. Зрелище вышло впечатляющим, и все пялились на развалины, но самый лучший вид открывается тому, кто залезет в самый центр, так?
Нас всех хлебом не корми дай поглазеть на катастрофу, пусть даже мы делаем вид, что это не так.
Глава 4
Чернильно-черные морские воды казались холодными и неприветливыми и наверняка такими и были все же на дворе стоял конец ноября. Густой лес покрывал землю, и, приедь я на несколько недель раньше, я бы оказалась в гуще листопада. Теперь же, за исключением отдельных жизнерадостных пятен вечнозеленой растительности, деревья стояли голые, и пыльно-серое переплетение ветвей прерывалось лишь на вырубках, сделанных человеческой рукой, и около маленьких черных озер, так что вся местность походила на кусок швейцарского сыра, а реки поблескивали, словно отлитые из металла.
Дом Дороти располагался в Сакобаго фешенебельном пригороде Портленда. Кое-кто из уроженцев штата Мэн ворчал, что она, рожденная на провинциальном севере, предала свои корни, переселившись на юг, хотя вообще-то ее родной дом располагался в Скаухигане, в центре штата, но, бесспорно, в культурном смысле он был ближе к северу, чем к престижному Сакобаго. Противостояние севера и юга в Мэне, как я выяснила немного ранее, яростно копаясь в «Гугле», представляло собой важный элемент местного бытия.
Полагаю, я могла бы притвориться, как утомительно, едва закончив один проект, мчаться через полстраны, чтобы заняться другим, но правда в том, что я предпочитаю работу безделью. А еще я люблю путешествовать общественным транспортом, люблю слоняться в общественных местах, поскольку таким образом получаю возможность наблюдать за людьми без необходимости вступать с ними в какое-то взаимодействие. Временами мне кажется, что рай, если он существует, представляет собой такой вот терминал аэропорта, где все толкутся вместе и каждый сам по себе, всегда в ожидании чего-то нового, всегда в блаженном предвкушении чего-то восхитительного
Своим изысканным внешним видом Лейла Мансур была обязана не природе, а стилисту. Я всегда предпочитала именно эту разновидность красоты, поскольку она зависела не от воли случая, а от приложенных
усилий. Плюс я могла воспользоваться этими же уловками, чтобы подчеркнуть собственную привлекательность. Лейла шла мне навстречу, отбивая шаг каблуками невысоких коричневых сапог единственного яркого акцента на фоне остального сдержанного, сплошь черного наряда. Помимо ярко-красной помады я не увидела на ней никакого макияжа но, возможно, она просто умела краситься так, чтобы этого не было заметно. Ее родители эмигрировали из Египта, и хотя она родилась и выросла в Нью-Джерси, ее родным языком являлся арабский любители теорий заговора не могли не ухватиться за этот факт, утверждая, что она неблагонадежна, и огульно обвиняя ее в связях с террористами. Чушь, конечно. Но она обладала характерными, черными от природы, длинными шелковистыми волосами, которые сейчас перекинула через плечо.
Вообще я удивилась, что за мной приехала сама Лейла, а не какая-то мелкая сошка, поскольку она являлась скорее советницей по политическим вопросам, а не так называемой «личной помощницей». С достаточным основанием я полагала, что, выиграй Дороти выборы, Лейла Мансур вошла бы в высший консультативный совет при президенте. Но сейчас она почему-то выполняла роль встречающего.
А еще она несла картонку с двумя стаканами кофе огромными, размером с термос. Или огнетушитель. Остановившись передо мной, она широко улыбнулась, словно закадычному другу после долгой разлуки.