И куда я еду этот раз?
На север, был ответ.
На север?
Очень далеко на север.
К Санте? замирающим голосом уточнила я.
Дело в том, Ронде уже не хватало воздуха, что нам надо поторопиться.
Так о ком речь?
Ты там сидишь?
А ты как думаешь?
Вообще-то я лежала на огромной постели в отеле «Четыре сезона» , опираясь спиной на три пышные подушки, с ноутбуком на голых ляжках. Я регулярно проводила так за работой добрый час, а то и два после пробуждения (ну а что, Эдит Уортон подобная стратегия принесла успех), и сейчас ноутбук уже изрядно нагрелся, так что я сняла его и положила рядом. Свист в трубке прекратился, что означало Ронда остановилась, выжидая театральную паузу.
Это Дороти Гибсон.
Если бы моя жизнь была трейлером фильма, то именно в этот момент раздался бы звук съехавшей по пластинке иголки, символизируя драматический перелом сюжета.
Дороти. Чертова. Гибсон.
(Конечно же, ее второе имя «Чейз», а не «Чертова». Вообще-то, «Чейз» это ее девичья фамилия. Но вы это и без меня знаете.)
Это был сектор «приз», не сравнить с первыми мемуарами, над которыми я работала (практически задаром) о генеральном директоре компании, производящей шары для гольфа, который смог побороть кучу зависимостей. (Книга вышла под заглавием «Снова целый». Я пыталась убедить заказчика изменить название, правда пыталась.)
Эй, тебя там что, удар хватил?
Когда я ответила, мой голос разнесся эхом, поскольку я уже стояла в душе и включала воду.
Мне нужны подробности.
И Ронда заливисто рассмеялась своим необыкновенным смехом.
Глава 3
Мне предложили полететь на личном самолете Дороти, но я отказалась, притворившись, что обеспокоена тем, какой вред самолеты наносят окружающей среде, но на самом деле штука в том, что частные самолеты попадают в катастрофы в двести раз чаще, чем коммерческие, и, зная об этом, я бы предпочла сгинуть в пламени непредвиденного крушения, чем в последние минуты жизни говорить себе: «А ведь интуиция тебя предупреждала».
У меня на коленях лежала раскрытая
книга бестселлер, который нравился, похоже, всем, кроме меня. Так, впрочем, частенько бывает. Обычно я предварительно провожу небольшое расследование о потенциальном клиенте достаточное, чтобы не выглядеть совсем невежей, но и не слишком глубокое, чтобы у меня не начало складываться свое впечатление. Впрочем, в данном случае в исследовании не было необходимости, как и не было надежды подойти к делу беспристрастно. Так что я решила встретиться лицом к лицу с уже имеющимся у меня представлением о Дороти Гибсон и освежить свои знания о ней.
Она так давно стала знаменитостью, что пережила несколько взлетов популярности. Ранняя Дороти, скромная домохозяйка из захолустья (конкретно Скаухиган, штат Мэн), вышла замуж за свою школьную любовь, красивого и харизматичного Эдварда Гибсона и с большой неохотой переехала вместе с ним и новорожденным сыном в Вашингтон, где в 1981 году Эдвард стал самым юным членом девяносто седьмого конгресса. На фоне внезапного взлета по политической лестнице его смерть несколько месяцев спустя явилась тем большим шоком. Официальной причиной что тогда, что сегодня называют сердечный приступ, но ходили слухи о передозировке наркотиками и о том, что пальто у старины Эдди вовсе не такое белое, как он уверял. Неизвестно, какого мнения придерживалась его жена и за закрытыми дверьми (интернета, как вы помните, тогда еще не было) пересуды ходили и на эту тему, но ни разу она не обронила о муже ни единого дурного слова. Остаток срока она занимала должность Эдварда по тогдашней политической традиции «права вдовы» или «мандата вдовы», согласно которой оставшаяся в живых супруга замещала почившего мужа, пока его партия подыскивала подходящего (читай, мужского пола) кандидата для последующих выборов (я внесла в заметки на телефоне название «Право вдовы» как возможное для будущей биографии).
На культовом фото той поры (поверьте, вы все его видели) Дороти сидит на корточках на ступеньках Капитолия, одетая в пышную черную блузку и брюки с высокой талией, и кормит своего годовалого сына дольками апельсина из коричневого бумажного пакета. Тогда ее все любили, как ни сложно это представить сейчас. Тогда в ней не видели угрозу, не видели соперника. Но как многие вдовы, получившие точку опоры, Дороти отказалась покидать политическую сцену, и ее карьера расцвела вопреки или, как она не устает утверждать, благодаря ее первоначальному отвращению к этому роду деятельности. После службы в Белом доме она лихо ворвалась в Сенат, где заработала репутацию центристки, готовой отдать голос другой партии, лишь бы добиться результата. На мой взгляд, Ранняя Дороти существовала, пока заседала в конгрессе с восьмидесятых, все девяностые и первую половину нулевых. Средняя Дороти появилась, когда ее подтолкнули к участию в президентской гонке военного ветерана Джона Мерфи, которому позарез требовалась женщина на должности вице-президента, чтобы привлечь голоса избирателей. Дороти безупречно подходила на этот пост, но в СМИ шло безостановочное и мерзкое обсуждение ее внешности: целые статьи посвящались стоимости ее дизайнерской одежды, времени, уходящего на прическу, и даже ее очкам для чтения, произведенными не в США, а в Южной Корее. В общем, по кирпичику, кампания с треском развалилась, а Дороти еще и вынудили оставить сенаторский пост. Но крах обернулся благословением: у нее появилось свободное время, и она зачастила с походами на телевидение и публичными выступлениями, за которые брала солидный куш. И вот впервые в жизни она начала зарабатывать очень приличные деньги. Дороти Гибсон окончательно утвердилась на политическом небосклоне в качестве зрелого общественного деятеля, чьим мнением практически по любому вопросу публика регулярно интересовалась.