Хочу тебя ещё
Рецензии
"Запойное чтение за один присест... Я упивалась этим чувственным, изощрённым саспенсом". МЭЙ КОББ, автор книги "Жены-охотницы"
"Восхитительно запутанная история любви, которая незаметно переворачивает ваши ожидания; леденцовое яблоко, внутри которого спрятано лезвие бритвы". ГРЭМ МУР, сценарист фильма "Игра в имитацию", получившего премию "Оскар"
"Современный, стильный триллер... Роман Хантли сексуален, увлекателен и чертовски хорош". АЙВИ ПОХОДА, автор книги "Эти женщины"
"Незабываемые персонажи, острые социальные комментарии, резкие повороты сюжета и заоблачные ставки!" КЭТИ САЙЗ, автор книги "День открытых дверей"
"Мрачно-смешная книга обязательное чтиво для всех, кто любит еду и женщин. От книги вы рассмеётесь и проголодаетесь... И, самое главное, вам кое-чего захочется, если понимаете, о чём я!" ДИБС БЭР, автор книги "Тигрицы в бетонных джунглях"
"Эту книгу вы прочитаете быстро. Она подобна коричному леденцу вы будете сладко посасывать этот домашний триллер, пока он не подействует". Kirkus Reviews
Удача это остаток замысла.
Бранч Рики
1
После того, как у него обнаружили рак поджелудочной железы, я вернулась в продуваемый сквозняками дом своего детства, чтобы заботиться о нём. Нарезая ему бананы, наливая воду и болтая с медсестрой хосписа о морфии и носках, я думала: "Скоро я унаследую дом на берегу моря".
Но мечтая о блестящем будущем, я также старалась не забывать о настоящем. Когда кто-то умирает, каждое мгновение может стать последним, поэтому боишься даже принять душ. Что, если он умрёт, пока я мою голову? Всё это было утомительно.
В фильмах умирающий человек часто делится великой мудростью с теми, кто сидит у его постели. Если я на это надеялась, то была откровенной дурой, потому что, конечно же, этого не произошло. Отец говорил о скульптурах, которые недавно сделал ("Кто-нибудь ими интересовался?"), о своей неослабевающей ненависти к матери ("Корыстная самовлюблённая тварь") и о своих чувствах по поводу своего диагноза ("Я продолжаю надеяться, что это техническая ошибка"). Затем после морфия его речь утрачивала смысл ("Говядина на травяном откорме!"), а потом он вообще затыкался, если не считать каких-то звериных стонов, которые было трудно разобрать.
За 7 недель он постарел лет на 30. Из винограда он превратился в изюминку, а его кожа приобрела пепельный цвет. Единственными частями его тела, которые никогда не менялись, были его ноги. Я просидела с ним столько времени, что не могла этого не заметить. У меня также было достаточно времени, чтобы придумать то, что, по моему мнению, было правильными словами напутствия.
Я люблю тебя. Спасибо, что ты мой папа.
Я сказала это в самом конце, когда он погрузился в морфиновое облако, так что я так и не поняла, слышал он меня или нет.
В тот же день он прикоснулся губами к ягоде черники, которой я пыталась его накормить.
Да ладно тебе, папа, сказала я, ты же обожаешь чернику.
Его тело пытается умереть, сказала мне медсестра в хосписе, и я была благодарна ей за это, потому что не уверена, что сама бы во всём разобралась.
Чернику я съела сама.
Через несколько часов отец перестал дышать.
Когда мне было 2 года, мама ушла от нас самым кинематографичным образом. Была середина ночи, и с ней был только один чемодан. Насколько
помню, чемодан был разрисован в коричнево-бежевую клетку, а мама, защищаясь от яростных ветров Болинаса, спешила к такси, которое должно было её подобрать. Полдня спустя она вышла из аэропорта в Риме и стала наслаждаться ярким солнцем. Она быстро начала новую жизнь со своей возлюбленной да-да, её возлюбленной стала другая женщина. Как и отец, эта женщина была скульптором, но, в отличие от отца, она добилась успеха, а это означало, что ей не нужно было преподавать в местном колледже, чтобы сводить концы с концами.
Папа так и не простил маму за то, что она бросила нас.
Не удивлён, что она лесбиянка! сказал он однажды. В постели она была полное бревно.
Через 5 лет после переезда в Рим мама превратилась в труп. Её самолет, летевший на Майорку, упал в океан. Её возлюбленная тоже погибла.
В нашем продуваемом сквозняками доме на берегу моря, который папа купил в 1972 году практически даром, он воспитывал меня на блюдах из микроволновки и высокомерных идеях. Даже сейчас я слышу, как он говорит:
Количество тупиц в Америке поражает.
Он считал, что искусство важнее еды. И любви. Или нет, искусство и есть любовь. И любой, кто не считал творчество необходимым для своего выживания, был роботом.
Когда мне было 12, после того как стало ясно, что я не умею рисовать и ваять, он сказал:
Ты будешь писательницей и поступишь в Стэнфорд.
Я делала всё, что он от меня хотел: натуралка, внеклассные занятия, никакой наркоты. Я ненавидела и любила его больше, чем кого-либо другого, злилась на него за то, что он был таким властным, но одновременно хотела, чтобы он контролировал меня. Когда я уехала в Стэнфорд, то звонила ему почти каждый день, рассказывала о своих проблемах и спрашивала:
Что мне делать?
Это были запутанные отношения. В каком-то смысле мы были лучшими друзьями.