Начались сумерки, пока не тёмные, а серо-голубые, но Инга уже стала видеть хуже, контуры окружающих предметов и людей расплывались. У Инги было расстройство световосприятия, она начинала хуже видеть в сумерках.
Инга подходила к набережной, когда прекрасные гармоничные звуки вывели её из печальной задумчивости. Она пошла на звук и оказалась в гуще небольшой толпы, собравшейся около уличного музыканта. Инга протиснулась ближе и увидела светловолосого парня в светло-коричневом пальто; молодой человек играл на саксофоне, сидя на парапете. Печальная и очень красивая мелодия соответствовала настроению Инги лучше некуда, на душе вдруг стало
легко, всем существом овладела гармония. Опять вспомнился Людвиг: он говорил, что саксофон его любимый инструмент, его жизнь.
Мелодия смолкла, все зааплодировали, и Инга вместе со всеми. Некоторые подходили и оставляли деньги прямо на парапете: у парня не было ни шляпы, ни специальной банки, и футляр от саксофона закрыт. Казалось, он и не просил никого о деньгах, играл просто так, для души.
Ещё! Пожалуйста, сыграйте ещё! крикнула какая-то молоденькая девушка, и толпа поддержала её. Парень заиграл снова.
Едва Людвиг вышел из дома, он сразу выключил телефон, потому что знал: мать его в покое не оставит, будет беспрестанно звонить. Вместо того, чтобы вплотную заняться поисками квартиры, он бесцельно зашагал по улице, глядя вокруг и вдыхая свежий ноябрьский воздух. Воздух был полузимний, словно хрустальный. Как давно не было у Людвига вот таких прогулок, лёгких и бесцельных! Обычно он смотрел на мир из окна автомобиля, постоянно куда-то спешил, боялся не успеть, упустить что-то, потратить время зря.
Вспомнилась Инга. Она так и не позвонила ему, а жаль. Конечно, если брата отпустили, то ей не до других сейчас. Память вновь вернула его в вечер пятницы, и он словно увидел перед собой огромные синие глаза, лицо сердечком, пухлые улыбчивые губы. Такие бы поцеловать Людвиг даже головой потряс, разгоняя напрасные и сладкие иллюзии. Надо же, никто до сих пор так сильно не волновал его, он всегда оставался слегка холодноватым и бесстрастным, слишком циничным для своего возраста, но при этом до боли романтичным. Потому и не мог найти пару, он сам себя до конца не понимал, что уж говорить об окружающих? Кому захочется ребусы разгадывать? Женщины ценят в мужчинах решительность и определённость.
Продолжая мечтать об Инге, Людвиг добрался до набережной. Сначала он просто стоял и любовался величественной рекой, несущей свои тёмные воды. Потом ему захотелось играть, и он, устроившись на парапете лицом к реке, достал саксофон.
Играя, Людвиг не сразу заметил, что вокруг него начали собираться прохожие. Когда заметил, повернулся лицом к пешеходной дорожке. Хотел сыграть ещё что-нибудь и остановиться, но его просили сыграть снова и снова. Какая-то старушка с маленьким пуделем на поводке подошла к парапету и положила несколько монет, потом подошёл ещё кто-то, потом ещё
Никогда до сих пор Людвиг не играл на улице, просто радуя окружающих, стараясь сделать чью-то жизнь приятнее и красивее. Ощущение было необычным и очень приятным: его просили играть снова и снова, а он вдруг почувствовал себя нужным, хоть и временно, ситуативно.
Инга слушала саксофониста почти полчаса, вновь замёрзла. Как он, бедный, играет? Ему же холодно, наверно! Она нашла глазами маленький красный киоск, купила стаканчик американо, выгребла из сумочки все наличные деньги, какие были, и подошла к парапету. Поставила стаканчик, положила деньги, кивнула музыканту и зашагала по набережной. Необходимо было подумать о ночлеге. Домой она сегодня возвращаться не хотела, решила дать Игорю возможность побыть наедине с самим собой, осмыслить всё и перебеситься.
Людвиг на некоторое время буквально обомлел, когда увидел, как девушка, материализовавшаяся прямиком из его грёз, принесла для него кофе и оставила деньги. Опомнившись, прервал игру на половине произведения, схватил футляр, стакан с кофе, извинившись, протиснулся сквозь толпу слушателей, и припустил бегом. От толпы отделились двое мальчишек лет двенадцати. Они взяли с парапета деньги и быстро куда-то испарились.
Инга! Инга, подожди!
Голос, показавшийся странно знакомым, заставил девушку резко остановиться. Обернувшись, Инга увидела, что её догоняет уличный музыкант. В голове вдруг мелькнула догадка, но не успела как следует оформиться.
Догнав её, парень сунул в её руку стакан с кофе:
Подержи, пожалуйста, тяжело дыша, сказал он, складывая саксофон в футляр. Не узнала? А я тебя сразу узнал, Инга!
Я бы узнала, если бы была возможность поближе тебя разглядеть. Я очень плохо вижу в сумерках. Привет, Людвиг! А я звонила тебе, у тебя телефон выключен.
Людвиг положил футляр с саксофоном на парапет и пил кофе, улыбаясь.
Если бы я знал, что ты позвонишь, ни за что бы не выключил телефон, ждал бы звонка. Ты гуляешь?
Можно и так сказать. А ты, Людвиг? Почему играешь на улице?
Думал об одной красивой девушке, и захотелось играть. Пока играл, народ собрался.
Людвиг выбросил пустой стаканчик в урну, одной рукой взялся за футляр, второй сжал ладонь Инги.