Величаем тя, пресвятая дево, и чтимо святых твоих родителев, и всеславно славим рождество твое-э-э но был бесцеремонно мною оборван, хотя голос и впрямь хороший.
Я не специалист, но вроде бы поющих в таких высоких тональностях именуют тенорами. Предметом особой гордости Апостола было исполнение им обязанностей служки по воскресеньям, на особо торжественных церковных мероприятиях.
Всю жизнь в одночасье перевернул бандитский налет на их деревню. К сожалению, это была не обычная шайка грабителей те бы так не зверствовали. Говоря современным языком, это было законное вооруженное бандформирование. Если же попроще опричное войско государя всея Руси Иоанна Васильевича, который организовал поход на Новгород с целью покарать за готовящуюся измену. К сожалению, Тверь лежала на его пути
Случилось это всего несколько месяцев назад. В одночасье заполыхали избы, кстати, заодно с церковью, для которой никто не собирался делать исключения, мужиков, стариков, детей убивали походя, рубя прямо на улице, женщин насиловали, не особо разбирая, кто перед ними двадцатипятилетняя баба в соку или десятилетняя несформировавшаяся девчонка.
Тогда Апостол уцелел чудом. Кинувшись на защиту матери, он получил хорошую зуботычину, в падении ударился об угол дома и потерял сознание, а когда пришел в себя, все было кончено. В одночасье потеряв отца и мать, парень побрел куда глаза глядят. А время-то холодное, ну и голодное тоже и намерзся, и набедовался, скитаясь по дорогам, пока случайно не встретился с бандой Посвиста.
Решив по своей наивности, что они не просто тати, но славные борцы за счастье трудового люда с проклятыми угнетателями-опричниками, он и остался у них, готовясь к последнему и решительному бою с личной гвардией царя. Потому-то он и интересовался, не принадлежу ли я случайно к «адову племени кромешников». Наслушавшись же разговоров своих напарничков, начал понимать, что к чему, и, если бы меня не было, все равно бы он от них потом ушел. Вот только не исключено, что при этом с запачканными руками. Пускай не убийством, но участием в грабеже
точно.
Так за разговорами отмахали мы километра три, а то и четыре, пока я наконец не спохватился. Перебивать было неловко, ну хотя бы из простой благодарности за возвращенные штаны и берцы, а как только он закончил свою повесть, я как бы между прочим полюбопытствовал:
А ты сейчас, собственно, куда направляешься? Нам что, по пути?
И встал как вкопанный от простодушного ответа Апостола:
Дык рази ж ты меня не взял с собой, дядька Константин?
Вот уж ответил так ответил. Хоть стой, хоть падай от такого ответа. Выходит, он решил, что я его принял в свою команду. То-то он заливался соловьем, рассказывая про свои невзгоды.
Нет, говорю, Не было у нас с тобой такого уговора.
А мне помстилось
Когда мстится, креститься надо, назидательно произнес я и пояснил: Путь у меня впереди тяжелый. Сам не знаю, что есть буду и где следующую ночь спать придется то ли в чистом поле, то ли под лесной корягой.
Под корягой лучшее, тихонько посоветовал Андрюха. Не дует. Опять же костерок запалить можно.
И стоит по-прежнему, не уходит. Ну что мне с ним делать? Нет, чисто по-человечески я его понять могу. К бармалеям ему возвращаться не с руки они его за штаны с берцами попросту удавят, а путешествовать в одиночку страшно. Он же дальше своей Чуриловки, в которой прожил всю жизнь, носу не казал. Батяня хоть и плотничал, регулярно уходя с артелью, зато маманя краса неописуемая, которую в деревне все звали Лебедкой, все время рядышком. Живи да радуйся. А тут перед ним внезапно открылся целый мир огромный, безбрежный и страшный. Конечно, его жуть взяла.
Он и к разбойникам-то примкнул, потому что его Паленый ласковыми словами улестил, да еще соблазнил тем, что они-то как раз и есть борцы с насилием и угнетателями. Ну вроде щенка несмышленого свистнули ему пару раз, и все, готово дело, будет рядом идти и ластиться, пока увесистого пинка не получит. А если и получит, то все одно встанет на дороге и станет смотреть тебе вслед. Долго-долго. А в тоскливом взгляде немой вопрос: «За что ты так со мной? Я ж тебя в хозяева выбрал, а ты?..»
Только я ведь ему не свистел. Вон даже палкой огрел сгоряча. И брать его с собой мне не с руки. Не тот случай. Мы ж в ответе за тех, кого приручили. Даже за тварь бессловесную в ответе, а тут человек. Я через месяц-два найду свою ненаглядную княжну, заберу ее с собой и сделаю ручкой вежливое адью диким нравам, самодуру-царю и вообще всему шестнадцатому веку, а он как же? И туда со мной? Это я запросто, вот только что-то мне в душе подсказывало, что Серая дыра хоть и не Боливар, но троих не потянет. Ни в какую. Она и с двоими-то может забуксовать, пойди пойми ее, загадочную. Может, у нее, как в лифте, весовой допуск. Да и есть ли здесь вообще эта пещера, а если есть функционирует ли в ней эта дыра, вот в чем вопрос.
К тому же мне и по дороге грозит столько всяких опасностей не сосчитать. Так к чему хорошего парня подвергать риску? Он мне добро, а я его вместо «спасибо» суну под танки, так получается? Нет уж. Может, у меня и много недостатков, но неблагодарной свиньей быть не доводилось.