Она в растерянности плюхнулась на диван и ошарашенно стала смотреть на нас. Я взял стул, поставил его рядом с Сониным, сел, нежнейшим образом поцеловал её, а затем обнял.
Глядя на нас тетушка пришла в себя и тут же мяч оказался на нашей половине.
У вас, мои дорогие, родится естественно Андрей Алексеевич. И учтите, Алексей, если даже сегодня вы лишите меня любимого напитка, то это будет самое жестокое действие на всем белом свете, тетушка обожала шотландский виски и я, опасаясь за её здоровье, пытался ограничить его употребление за нашим столом.
Но сегодня явно был не тот день когда это можно было это сделать, да честно говоря не очень то и хотелось. И мало того я и сам впервые после попадания выпил грамм семьдесят пять грамм чудесного шотландского виски из тетушкиного винного погребка.
В той жизни, в двадцать первом веке, я не был трезвенником, но всегда знал меру и умел останавливаться, а если не было возможности употребить, то и не пытался. Курильщиком кстати я был заядлым и больше всего любил первую затяжку после длительного воздержания, когда куда-то отъезжает голова.
Но в новой жизни я решил до своего восемнадцатилетия не курить и не употреблять крепкого алкоголя. Но как было сегодня не составить тетушке компанию.
Обед наш затянулся, уходить из-за стола не хотелось, тем более как сговорившись к нам по одному присоединялись сначала Сергей Петрович, затем Иван Васильевич, а потом как снег наголову, пожаловала адмиральская чета. В итоге обед плавно перешел в ужин, в разгар которого пожаловал князь Левин с каким-то флотским офицером.
Князь был единственным кто, как и адмиральская чета, мог приезжать к тетушке без объявления визита. Все прочие гарантировано получили от ворот-поворот, самое удивительное, что такое сумасбродство сходило ей с рук. Она хотя и возмущалась тем, что какие-то сумасбродки не приняли победителя Наполеона за то, что он вознамерился явиться к ним в брюках, а не в принятых на ихнем сборище пантолонах, но сама не далеко ушла от них.
Она не отказала герцогу Велингтону, но продержала его в передней чуть ли не полчаса и когда он уже начал закипать, любезно лично пригласила победителя Наполеона в свою гостиную.
Но это было еще не заключительное тетушкино сумасбродство. Через какое-то время, мило болтая, она сообщила герцогу, что не может себе объяснить, почему она сделала для него исключения и не показала ему на дверь за его «наглость», решение явиться к ней без спроса.
Герцог, надо отдать ему должное, обратил всё это в шутку, ездить к тетушке не прекратил, но без объявления визита больше это не делал. Я всегда думал, а как интересно тетушка поступит с какой-нибудь венценосной
сменщиком и естественно он предложил кандидатуру Семена Федоровича. Посоветовавшись со всеми заинтересованными лицами, я конечно с ним согласился и они начали потихоньку передачу всех дел в клубе молчунов.
Вложив в клуб его регулярный месячный доход, господа Охоткин и Карпухин довели наше предприятие чуть ли не до совершенного состояния. Небольшие изменения на бирже ставок на первое и самое видное место вывели скачки, а все остальное было как бы в тени.
Все изменения в клубе были закончены к новому 1828-ому году. С первого января я наметил начать новый цикл политических ставок: приближалась развязка интриги греческой войны за независимость и новая русско-турецкая война. Я разработал целую систему ставок на эти события и рассчитывал за два года заработать не меньше чем на Наваринской битве.
Игрища на фондовой бирже то же давали стабильный доход, информация от старого Натана из логова Ротшильдов была очень ценной и ежедневные рутинные операции с ценными бумагами тоже приносили доход.
Но что бы не было сбоев на бирже, там требовался глаз да глаз, а учитывая мой предполагаемый отъезд, надо было срочно находить человека, которому можно будет передать все эти дела.
Кандидат для этого у меня был мой камердинер Федор. Все мужики у меня были из семьй, которые служат нам уже несколько поколений. Ни один из них еще ни разу не вызвал никаких подозрений в неверности или нерадивости.
Федор из всех выделялся своей грамотностью, интеллектом и потрясающей способностью учиться. Когда я ему сказал, что его задача в Лондоне выполнять великий завет товарища Ленина: учиться, учиться и еще раз учиться, то он был наверное на седьмом небе от счастья.
За месяцы, проведенные нами в Британии, Федор в совершенстве освоил английский и превратился чуть ли не в настоящего лондонского денди. Но больше всего меня радовали его успехи в науках, особенно касающихся финансов.
Старик Натан регулярно бывал в нашем клубе и несколько вечеров читал лекции Федору, а затем экзаменовал, оценив в итоге его знания на «отлично».
После этого я начал привлекать Федора в качестве помощника на фондовой бирже, а в конце декабря и адмирала.
Окончательное решение о своих дальнейших действиях я принял сразу же после нового года после разговоров c Сергеем Петровичем и Иваном Васильевичем и письма, полученного из Америке.
Недели две самым желанным гостем в лондонских гостиных был наш лейтенант Леонов. Причиной этого было его место службы русский флагман «Азов». В морских баталиях англичане знали толк и по достоинству оценили его подвиг в сражении. Поэтому всем хотелось заполучить к себе в гости одного из творцов этого подвига.