Я просмотрел протоколы испытаний:
Отлично. Дайте ему премию и расширьте лабораторию. Такие кадры надо поддерживать.
Уже сделано, усмехнулся Сорокин. Он теперь целый исследовательский отдел возглавляет. Кстати, просил передать, что у него есть идеи по новым маркам подшипниковой стали.
А что с Магниткой? спросил я, вспомнив о самом масштабном проекте, в котором мы тоже приняли участие за лето. Ребята все сделали без меня. Я только следил за ходом участия в заказе.
Строительство идет полным ходом, Величковский развернул чертежи. Первая домна будет готова к весне. Но что важнее всего, мы внедряем там все новейшие разработки. Автоматический контроль плавки, новая конструкция воздухонагревателей
И обогащение руды по нашей технологии, добавил Сорокин. Содержание железа удалось поднять до шестидесяти процентов.
Я посмотрел на карту, где красными точками были отмечены все наши предприятия. От Урала до Сибири протянулась цепочка заводов, рудников, обогатительных фабрик. Каждое звено работало на общую цель создание современной промышленности.
Что ж, я поднялся, пора вам возвращаться. На Урале каждый
день дорог.
Да, Величковский начал собирать бумаги. Только вот что На Нижнетагильском мы организовали курсы повышения квалификации для мастеров. Может, пришлете своих людей? Пусть поучатся варить специальные стали.
Обязательно пришлю. И сам приеду, как только с двигателем закончим.
Когда они ушли, я еще раз посмотрел на карту. Да, теперь это действительно огромная система. Рет, даже промышленная империя, которая должна вывести страну на новый уровень развития. И автомобильный завод еще один важный элемент этой системы.
Уже стемнело, когда я услышал характерный звук в коридоре. Руднев, как всегда, насвистывая что-то из «Травиаты», возвращался с участка точной механики.
Но вместо обычного бодрого шага его походка показалась мне какой-то неуверенной. Даже на слух. Свист прекратился.
Алексей Платонович! окликнул я его. Зайдите на минуту.
Он появился в дверях, привычно поправляя очки в медной оправе. Лиловый пиджак непривычно помят, а в глазах за стеклами очков читалась усталость.
Что, опять будете учить меня жить? попытался съязвить он, но как-то без обычного запала.
Чаю хотите? я достал из шкафа старый заварочный чайник. Только что заварил.
Руднев хотел было отказаться, но вдруг опустился в кресло:
А знаете давайте. Только без нравоучений.
Я молча разлил чай. Некоторое время мы сидели в тишине, нарушаемой только тиканьем часов.
Сегодня письмо получил, вдруг сказал Руднев, разглядывая свою чашку. Из Ленинграда. От матери.
Он помолчал, потом продолжил:
Отец умер. Два дня назад. А я даже не успел попрощаться. Все работа, работа
Его пальцы, обычно такие уверенные при настройке самых точных приборов, слегка дрожали.
Знаете, он ведь тоже был инженером. Старой школы, конечно. Все по линеечке, по учебнику. А я вечно что-то выдумывал, спорил он невесело усмехнулся. Последний раз поругались из-за моих экспериментов с абразивами. Он кричал, что я профессию порчу, что так нельзя А теперь вот
Он бы гордился вами, тихо сказал я.
Гордился? Руднев горько рассмеялся. Чем? Тем, что его сын носится как угорелый с какими-то безумными идеями? Что спит в цеху, забывая поесть? Что даже на похороны не успел?
Он снял очки, устало потер переносицу:
Знаете, что самое страшное? Я ведь действительно не мог иначе. Эти станки, эти детали они же как живые. И когда удается добиться той самой, идеальной точности он замолчал, подбирая слова.
Это как музыка, закончил я за него. Когда все звучит правильно.
Да, он удивленно посмотрел на меня. Именно так. Отец тоже говорил, что техника это музыка. Только он любил Баха все должно быть строго по правилам. А я
А вы предпочитаете джаз, улыбнулся я. Импровизация в рамках законов.
Руднев впервые за вечер улыбнулся:
Надо же А я думал, вы только про допуски и посадки понимаете.
Знаете что, я посмотрел на календарь, берите неделю отпуска. Съездите в Ленинград, попрощайтесь с отцом. Поговорите с матерью.
А станки? А детали? он встрепенулся. Там же сроки
Справимся. В конце концов, вы же подготовили учеников. Тот же Жилин уже почти все умеет.
Почти, проворчал Руднев, но уже без обычной желчи. Ладно Наверное, вы правы. Только на три дня, не больше.
Он допил чай, поднялся:
Спасибо. За чай и в общем, спасибо.
У двери обернулся:
Знаете, а ведь отец был прав. Техника действительно как музыка. Просто каждый слышит ее по-своему.
Когда он ушел, я еще долго смотрел в окно. Где-то в темноте гудели станки, рождая новые детали с той самой, идеальной точностью.
Над заводом всходила луна. В ее свете огромные корпуса казались декорациями для какой-то грандиозной симфонии.
Уже собираясь уходить домой, я прошелся по заводу и услышал из моторного цеха звуки возни. Громкий девичий голос сказал:
А ну отстань, Сидоров! Сколько раз повторять, не интересуют меня твои ухаживания!
Да брось, Варька, басил кто-то. Я ж от чистого сердца. В кино сходим, на танцы
Еще раз назовешь меня Варькой, гаечным ключом огрею!
Я ускорил шаг. В дальнем углу цеха здоровенный слесарь пытался обнять отбивающуюся Варвару.