У въезда свежий плакат «Даешь коллективизацию!». Через некоторое время попался трактор «Фордзон», буксующий в весенней грязи. Возле него суетились молодые парни с красными значками, видимо, комсомольцы из местной коммуны.
Глядите-ка, Варвара указала на придорожный столб, здесь уже электричество провели.
Действительно, вдоль дороги тянулись свежие столбы с проводами, следы первых электрификаций.
А вон там церковь закрывают, пробасил Бережной, кивнув в сторону села. Колокола снимают.
У старинной церкви собралась толпа. На куполе копошились люди, спуская вниз тяжелый колокол.
Времена меняются, задумчиво произнесла Варвара.
Бережной только вздохнул и поправил фуражку.
После очередной деревни дорога пошла через лес. Здесь еще лежал снег, но весна уже давала о себе знать на обочинах проталины, с веток капает.
Варвара посмотрела назад:
Леонид Иванович, может, остановимся перекусить? Место вроде подходящее. Вон, Руднев машет.
Впереди действительно виднелась поляна у небольшого ручья. Колонна свернула на нее.
Только недолго, предупредил я. Нужно засветло добраться до Владимира.
Пока команда устраивалась на привал, я наблюдал за Велегжаниновым. Он, напевая арию из «Пиковой дамы», методично протирал инструменты, которыми пользовался при последнем ремонте. Его длинная фигура плавно
двигалась между машинами, а пальцы совершали точные, выверенные движения.
Бережной тем временем что-то ласково нашептывал «Полету», поглаживая хромированный бампер.
Странная у нас команда подобралась, тихо сказала подошедшая Варвара. Но знаете надежная.
Я кивнул. Действительно, каждый с причудами, но все настоящие мастера своего дела.
Сквозь голые ветви деревьев пробивалось мартовское солнце. Где-то вдалеке слышался паровозный гудок признак приближающейся станции. Новая жизнь медленно, но неуклонно наступала на старую Русь.
По машинам, товарищи, скомандовал я через полчаса. До Владимира еще часа три пути.
Колонна снова тронулась в путь. Впереди нас ждала Москва, а там, если повезет, дорога длиной в пять тысяч километров через всю страну, которая сама переживала не менее сложный путь перемен.
Солнце клонилось к закату, когда вдали показались золотые купола владимирских соборов. Сквозь мутноватое ветровое стекло я видел, как величественно вырастают они над холмами древние свидетели русской истории.
Успели до темноты, с облегчением выдохнула Варвара.
Бережной перекрестился на купола, не выпуская руля:
Золотые маковки-то как горят Только крестов уже нет на многих.
Дорога пошла в гору, к городу. Наш «Полет-Д» уверенно преодолевал подъем, за ним натужно урчали моторами две другие машины. Внезапно Бережной резко затормозил:
Матушки-светы! Гляньте, что впереди!
Перед въездом в город дорога превратилась в настоящее месиво. Талая вода, стекающая с холмов, размыла колею, превратив ее в глубокую топкую канаву.
Звонарев говорил, что справа есть объездная дорога, сказала Варвара. Может, стоит вернуться?
Я внимательно осмотрел препятствие. Объезд займет не меньше часа, а темнеет быстро. С другой стороны, застрять здесь
Что скажете, Степан Макарович?
Бережной задумчиво погладил бороду:
Машина справится, чую. Только надо правильно зайти. И чтоб звезды благоприятствовали, как Борис Ильич говорил.
К нам подошли Руднев и Велегжанинов. Механик предупредил:
Если позволите В такой ситуации очень важно выдержать точный угол захода. И скорость должна быть ровно двадцать километров в час. Не больше и не меньше.
Я принял решение:
Пойдем напрямик. Варвара, проверьте показания приборов. Бережной, как скажу трогайте.
Стало совсем тихо. Только чавкала грязь под колесами да где-то вдалеке звонили к вечерне в уцелевшей церкви.
С Богом, шепнул Бережной, поправил фуражку и плавно тронул машину с места.
«Полет-Д» медленно вошел в раскисшую колею. На миг показалось, что машина застрянет, но дизель ровно загудел, и грузовик, уверенно перебирая колесами, пошел вперед. За нами, точно повторяя маршрут, двинулись остальные машины.
Через несколько минут вся колонна уже стояла на твердой мостовой Владимира.
Вот это характер! с гордостью произнес Бережной, любовно поглаживая руль. Чистая красотка и стать, и норов!
В наступающих сумерках мы медленно ехали по древнему городу. Мимо проплывали старинные купеческие особняки с облупившейся краской, новые советские вывески на них казались чужеродными заплатами. На углах горели электрические фонари, но их свет только подчеркивал глубокие тени в узких улочках.
Здесь и заночуем, решил я. А утром двинемся на Москву.
Гостиница во Владимире оказалась старым купеческим домом, наспех приспособленным под нужды советских постояльцев. В бывшей парадной зале теперь размещалась общая столовая, где пахло щами и махорочным дымом.
Машины во дворе, под навесом, доложил вернувшийся Руднев. Велегжанинов уже начал вечерний ритуал с инструментами.
Бережной, не снимая фуражки, степенно хлебал щи, изредка вытирая бороду.
А что, неплохая харчевня. Почти как в старые времена.
В общем зале было людно. За соседним столом громко обсуждали весенний сев, у окна группа командированных спорила о пятилетнем плане. От печки доносился густой храп какого-то усталого путника.