Более практическое выражение получают эти лозунги в архитектурной программе Бруно Таута (Берлин).
Искусство едино, гласит программа. Если оно только существует. В настоящее время такого искусства нет. Разрозненные направления могут объединиться только под сенью новой архитектуры, так, чтобы каждое из них могло участвовать в общем строительстве. Тогда не будет существовать границ между художественным ремеслом и скульптурой или живописью; все становится строительством.
Здание это непосредственный носитель духовных сил, создающий формы переживаний коллектива, ныне еще дремлющих, но готовых пробудиться. Лишь полная духовная революция создает такое здание. Но сама по себе не придет эта революция, и здание такое не появится. Должна появиться воля к ним современные зодчие должны подготовить это здание. Общество должно дать им возможность работать для будущего и поддержать их в этой работе.
Поэтому необходимы: поддержка в сосредоточении идейных сил архитекторов. Поддержка строительных идей (или) так называемых
утопий, которые, преодолевая формализм, стремятся к выявлению всех народных сил в символе архитектурного произведения лучшего будущего и к раскрытию космического характера архитектуры.
Необходимы: исчерпывающее привлечение художников и скульпторов ко всем постройкам с целью отвлечения их от салонного искусства, творческое взаимодействие между художником и архитектором.
Приобщение обучающихся архитектуре к творческому новому искусству. Лишь тот архитектор имеет значение, который в состоянии охватить всю область искусства и понять разное устремление живописи и пластики. Лишь он сумеет приобщить создание единства целого.
Наконец, Трудовой союз работников искусства в Берлине в основу своей программы полагает следующий лозунг:
Искусство и народ должны составить единство. Искусство не должно быть наслаждением для немногих, но счастьем и жизнью масс.
Соединение искусств под сенью архитектуры наша цель. С этой поры только художник как выявитель народных переживаний несет ответственность за видимое одеяние нового государства. Он должен дать форму всему: от лика города до монет и почтовой марки».
Схематическая программа Института художественной культуры по плану В.В. Кандинского
Отсюда проистекают три рода задач:
1. По теории отдельных видов искусства.
2. По теории взаимоотношения отдельных видов искусства.
3. По теории монументального искусства или искусства в целом.
Эти три рода задач требуют определенного подхода, который должен проникать [через] всю систему работ, какого бы характера ни были эти работы. Этот подход должен диктоваться тем простым соображением, что возникающее произведение имеет своею целью то или иное воздействие на человека. Создающий произведение автор подчиняется исключительно безотчетному и в то же время повелительному желанию высказаться в форме, свойственной его искусству. Создавая произведение, он совершенно не заботится о том, как будет воздействовать его произведение и будет ли оно воздействовать вообще. Но с того момента, когда произведение им закончено, весь центр тяжести его интереса переносится на вопрос, воздействует ли его произведение и как оно воздействует. С другой стороны, произведения смотрятся, слушаются и воспринимаются исключительно с целью в той или иной форме их пережить, т. е. испытать на себе их воздействие.
Воздействие это достигается теми средствами выражения, которые свойственны данному искусству и составляют его язык.
Отсюда ясно, что теоретическое исследование какого бы то ни было искусства должно иметь своим исходным пунктом анализ средства этого искусства.
Не менее ясно, что этот анализ должен производиться с точки зрения отражения средств искусства на переживаниях воспринимающего искусство человека, т. е. на его психике.
Таким образом, воздействие физиологическое должно быть только мостом к выяснению воздействия на психику. Известно, например, сильное, неизменное действие различных цветов, доказанное опытами: красный цвет (в цветовой ванне) поднимает деятельность сердца, выражаясь в учащении пульса, а синий способен привести к частичному параличу. Для искусства подобные факты имеют существенное значение, однако постольку, поскольку они приводят к выводам психологическим.
Следовательно, вопрос об анализе средств выражения искусства должен быть поставлен так:
Каково действие на психику:
а) живописи в ее цветообъемной форме;
б) скульптуры в ее пространственно-объемной форме;
в) архитектуры в ее объемно-пространственной форме;
г) музыки в ее звуковой и временной форме;
д) танца в его временной и пространственной форме;
е) поэзии в ее гласно-звуковой и временной форме.
Полученный таким путем богатый и еще почти неизвестный материал осветит как нащупываемые теперь почти только интуитивно вопросы и ответы композиции (в частности конструкции) в пределах одного искусства, так и в сочетании двух или нескольких искусств в одном произведении. Таким образом, интуитивный элемент творчества получит, быть может, нового, а быть может, только забытого и возрожденного союзника в форме элемента теоретического. Здесь открываются перспективы таких деталей и таких глубин, учесть которые пока