определили эти росписи краснофигурного стиля по синему фону точно так же, как и мебель, украшенную по спинкам фризами распространенными гравюрами с древнегреческих барельефов. Анфиладу продолжают библиотека, парадная спальня и уборная. В библиотеке черные, позднейшие шкафы хранят томики в коже все тех же французских классиков, гравированные увражи по искусству, книжки Экономического магазина А.Т. Болотова, эту энциклопедию полезных и разнообразных знаний . В папках и картонах фамильный архив письма, счета, документы, чертежи дома в Покровском старого, одноэтажного, во вкусе Растрелли, и другого, классического, его сменившего, вошедшего теперь ядром фантастического средневеково-восточного замка, кажущегося с внешней стороны, так же как и ограда парка со стенами и псевдофеодальными башнями, какой-то бутафорской постройкой для кино. Недаром снимали здесь Медвежью свадьбу . Парадная спальня с гирляндами роз в тягах стенных панно, с колоннами, делящими комнату, с двумя традиционными дверями по сторонам алькова, с фамильными портретами на стенах напоминает отделки комнат в Райке. Думается, менялись мастерами, художниками и крепостными исполнителями обе усадьбы Глебовых. В кабинете дальше типичная мебель, чубуки, портреты, гравюры и рисунки. Последняя комната дома спальня владелицы 50-х годов XIX века, бесконечно характерная по своей отделке тюлем, кружевами, лентами, декорирующими решительно все и туалетный стол, и кровать, и даже стены. Стремление к уютности нашло здесь свое законченное выражение; только кое-где в царских дворцах в Гатчине, в Петергофе можно найти подобную, уже ставшую исторической декорировку.
Перед фасадом дома, теперь чудовищно нелепого благодаря пристройкам и башням, разбит французский сад. Статуи, фонтаны, стриженые деревья, ответвляясь, приводят аллеи к большому оранжерейному павильону с центральным залом зимним садом, к пруду, где на острове еще недавно была беседка-ротонда. Высокая кирпичная стена, башни, точно навеянные псевдоготикой соседнего Петровского дворца, отделяют Покровское от пыльной шоссейной дороги, от засоренных и заплеванных улиц московского пригорода. Когда-то наглухо замкнутые ворота отделяли усадьбу от окружающей пошлой жизни. В угоду феодальным традициям, искусственно создаваемым, превратился в бутафорский замок классический дом. Верно, казался он в таком виде более достойным фамилии Стрешневых, от которых в роду осталось, в сущности, очень мало. Совершенно так же искусственно-подражательной архитектурой в древнерусском вкусе, фамильными портретными галереями пытались утвердить и бароны Боде в Лукине и московском доме на Поварской свое сомнительное право на боярскую фамилию Колычевых.
Дорога через рощу выводит из Покровского. В ее конце принадлежащий к усадьбе павильон Елисаветино. Эта архитектурная миниатюра имеет свою красивую историю, рассказанную в книге Mon aïeul* (* Здесь: Мои предки Шаховская-Глебова-Стрешнева Е.Ф. Mon aïeul. Paris. 1898.). Сюрприз влюбленного мужа жене. Недаром фальконетовский Амур стоял именно здесь, посреди двора, охваченного колоннадами. Елисаветино в несколько раз уменьшенная палладианская вилла. В центре дом с колонным портиком; от него расходятся галереи, приводящие к двум совсем маленьким флигелькам. На противоположном фасаде закругленный выступ с арочными окнами, скульптурой в медальонах, над ним мезонин с полуциркульными окнами. Вся архитектура бесконечно гармонична, музыкальна. Белые колонны, скромные украшения, чудесная выисканность соотношений все это заставляет видеть здесь руку тонкого мастера. Быть может, это шевалье де Герн, строитель такого же прелестного павильона в Никольском-Урюпине? Быть может, это Н.А. Львов этот неутомимый русский Палладио"? Пока можно лишь гадать. Внутри комнаты и залы украшены колоннами, тончайшей лепниной карнизов, капителей потолков, где в разнообразных сочетаниях применены все те же, всегда спокойные и нарядные, классические мотивы аканфовые листья, розетки, "сухарики"...