Юноша постоянно думал об убитом Учителе и каждый вечер, повернувшись в направлении скита, расположенного за большим Голубым озером, благочестиво простирался ниц и произносил мантры в честь гуру, но его телесная оболочка наслаждалась тихим уютом защищенного от ветра сарая, где он спал между тюками с шерстью, и жидкой лапшой с ломтиками мяса, которую ему подавали каждый вечер.
Однако Мунпа не прекращал расследование. Никто из богатых лам, живущих в Гумбуме, или трапа, занимающихся торговлей, не слышал, чтобы какой-нибудь дрокпа предлагал купить ожерелье из бусин янтаря и зи. Мунпа как бы между прочим начинал расспрашивать о бирюзе. Не покупали или не продавали ли ее в Гумбуме? Он задавал эти вопросы небрежным тоном. Все тибетцы обожают бирюзу, ее вставляют в драгоценности, которые надевают на статуи божеств, а также в женские украшения и ювелирные изделия. В беспредметных разговорах о бирюзе не было ничего предосудительного, к тому же Мунпа неизменно возвращался к янтарным бусинам.
И вот как-то раз некий трапа дал ему такой совет:
Должно быть, ваш воришка уехал далеко, чтобы попытаться продать колье, и, скорее всего, опасаясь, как бы ожерелье не узнали, распустил его, чтобы продать янтарь и зи по отдельности. Вы можете попробовать поискать его следы в Ланьду . Как знать, не слышал ли он, что туда приезжают богатые монголы, вельможи, покупающие драгоценные камни и украшения. Они не ценят янтарь и зи так высоко, как тибетцы, а предпочитают жемчуг, бирюзу и кораллы, но возможно, ваш знакомый отыскал какого-нибудь купца, который купил у него колье. Однако эти китайцы хитрецы, не надейтесь, что покупатель предоставит вам какие-нибудь сведения, узнай он, что приобретенный им товар был украден.
Я буду вести себя осторожно, ответил Мунпа, по-прежнему убежденный в своей ловкости.
Про себя он подумал: лишь бы разыскать Лобзанга, это все, что мне нужно, уж я сумею вырвать у него признание,
что он сделал с ковчежцем, в котором хранится бирюза.
Мунпа заявил приютившему его трапа и монаху, за лошадьми которого он ухаживал, что собирается отбыть в Ланьду.
Подожди немного, сказал последний. Скоро я отправлю несколько лошадей в Ланьду, и ты будешь сопровождать человека, который их туда повезет.
Тибетцу поправилось это предложение. До сих пор он еще не тратил денег, взятых перед уходом из скита Одзэра, но отнюдь не был уверен в том, что ему и впредь удастся находить бесплатные ночлег и еду. Следовательно, надлежало как можно реже прикасаться к своим скромным сбережениям. Больше всего юношу раздражало то, что приходится ждать. Время шло; в какие края мог забрести Лобзанг, пока он мешкал?
В самом деле, бедный Мунпа совсем растерялся; он надеялся застать вора в его стойбище и, потерпев неудачу, оказался не в состоянии наметить толковый план действий и мог теперь действовать только вслепую.
При этом молодой человек лишь весьма приблизительно представлял себе свое положение; его вера в чудесную бирюзу, в сокрытую в ней силу, а также в могущество своего Учителя (несмотря на то, что Мунпа воочию видел труп отшельника, он продолжал считать его живым), эта вера оставалась незыблемой и временами наполняла дрокпа пылом, приводившим его в состояние мистического транса, граничившего с исступлением праведных созерцателей.
Когда Мунпа прибыл в Ланьду, восхищенное изумление, которое вызывал у него, обитателя безлюдных высокогорий, Сипин, сменилось потрясением. Разве можно сравнить людское мельтешение на улицах Сипина со столпотворением на улицах Ланьду? Разве можно сосчитать эти улицы, перерезанные площадями, перекрестками и Желтой рекой? Сколько лавок, ломящихся от товаров, сколько роскошных домов и дворцов с украшенными драконами крышами, выглядывающими из-за стен, посреди просторных дворов, очевидно, соседствующих с цветущими садами, сколько храмов, обителей множества божеств, изображения которых окутаны душистыми облаками бесчисленных благовонных палочек, горящих на алтарях! О Ланьду! Чудо из чудес! думал наивный селянин с высокогорных пастбищ.
Спутник Мунпа поселил его в караван-сарае, где останавливались путешественники из Монголии и Туркестана с длинными вереницами мулов и верблюдов; по рекомендации этого человека хозяин заведения предложил тибетцу кров и стол в качестве платы за помощь: он должен был размещать поклажу его клиентов и ухаживать за их животными.
Удача в очередной раз улыбнулась Мунпа. Он мог не прикасаться к своим сбережениям. Конечно, это было хорошо, просто отлично, но все же он ушел из Цо Ньоипо не для того, чтобы сделаться конюхом. У него была определенная миссия, цель, неотложный долг, который следовало исполнять. Образ Учителя, застывшего на сиденье для медитации, и весьма смутный образ бирюзы, которую ученик отшельника никогда в жизни не видел, снова начали его тревожить.
Одно неприятное происшествие, приключившееся с Мунпа, вывело его из задумчивости. Бедный пастух с безлюдных просторов, чувствовавший себя потерянным в чуждом ему суетном мире, в конце концов, принялся обращаться наугад к тем из торговцев, в лавках которых, по его мнению, было больше всего дорогих товаров. Не предлагали ли им купить ожерелье или бусины янтаря и зи по отдельности? Некоторые лавочники, занятые другими делами, тут же выпроваживали посетителя; другие, плохо понимая ломаный китайский язык, на котором он изъяснялся, заблуждались относительно намерении чужестранца, принимали его за покупателя и начинали показывать янтарь и зи. Затем они осознавали свою оплошность и выставляли его за дверь, При виде такого количества янтаря и зи Мунпа приходил в уныние. Очевидно, эти товары вызывали интерес у многих продавцов и покупателей; вряд ли кто-нибудь обращал на этих людей внимание. К тому же Лобзанг украл не янтарь и не зи, а бирюзу. История с ожерельем была всего лишь глупой и бесполезной уловкой. Поскольку тибетец поначалу наводил справки о колье, теперь ему было трудно признаться, что на самом деле он разыскивает бирюзу и ее похитителя. Тем не менее он на это решился, полагая, что со временем обнаружить вора с сокровищем было бы еще сложнее, так как о них уже позабыли бы.