Близость прославленного монастыря Гумбум, расположенного не далее как в сорока километрах от Сипина, облегчала замысел Мунпа. Итак, он направился в Гумбум.
Помогла ли тибетцу его пресловутая ловкость, в которую он верил, либо ему просто сопутствовала удача? Так или иначе сразу же после его прихода в монастырь некий зажиточный трапа, владевший небольшим домом в монастыре , предложил ему приют.
Мунпа представился хозяину как паломник, желающий поклониться месту рождения Цзонхавы н чудесному дереву с образами на листьях . В то же время, по его словам, он разыскивал одного непорядочного тибетца, которому некая вдова поручила продать ожерелье из янтаря зи и приобрести на вырученные деньги несколько танок и коллекцию духовных книг; она собиралась поместить их в своем лхаканге . Однако этот мошенник куда-то пропал, вдова не получила ни тапок, ни книг; что касается ожерелья из янтаря и зи, она не знала, что с ним стало, и подозревала самое худшее.
История, рассказанная Мунпа, казалась вполне достоверной подобные случаи не редкость в тибетской стороне, а сам рассказчик, посланный на поиски ожерелья и его похитителя, выглядел отзывчивым человеком; по крайней мере он не вызывал никаких подозрений. В глубине
души тибетец радовался, что догадался заменить в своем вымысле бирюзу на ожерелье из янтаря и зи. В самом деле, расспрашивая открыто о дорогом колье, он мог подобраться к богатым купцам. Те из них, кто скупает бусины янтаря и зи, наверняка также интересуются бирюзой. И вот славный Мунпа успокоился и, завидев перед собой перспективу, поселился у доброго монаха в сарае, где тот держал тюки с шерстью, мешки с мукой, цампу и многие другие товары.
Путнику предоставили кров, и это уже немало, но недостаточно: надо еще чем-то питаться. Согласно обычаю, чтобы произвести хорошее впечатление и не выглядеть бедняком, Мунпа предложил хозяину часть масла, привезенного из Цо Ньонпо. Тибетец, однако, должен был беречь остатки провизии и, в особенности, свой скудный капитал, чтобы продолжить поиски Лобзанга.
Удача продолжала улыбаться пастуху: еще один трапа-коммерсант получил нескольких прекрасных лошадей, и у него не оказалось слуг, чтобы за ними ухаживать, водить на водопой и прогулки; этот человек решил, что дрокпа вполне подходит для этой работы, и предложил Мунпа кормить его в обмен на услуги. Это занятие пришлось тибетцу по душе. Гуляя с животными, он мог встречаться с людьми и, без сомнения, собирать полезные сведения. Уже па следующий день Мунпа чистил лошадей в конюшне трапа-барышника.
Мало-помалу он привыкал к монастырской жизни. Монастырь, к которому он принадлежал, состоял всего из нескольких лачуг, сосредоточенных вокруг простого строения, служившего одновременно храмом и залом для собраний. Однако ежедневная рутина роднила его куда более скромную обитель с прославленным монастырем Гумбум, насчитывавшим более трех тысяч монахов. Мунпа был вправе обратиться с просьбой принять его в братию Гумбума: подобно здешним монахам, он принадлежал к секте гэлуг-па. Это разрешение позволило бы ему находиться в зале для собраний и подучать свою долю во время устраиваемых там чаепитий. Будучи посторонним для общины, он должен был ждать на крыльце и протягивать там свою чашу после того, как монахи, закончившие раздачу внутри здания, выходили, чтобы отнести обратно на кухню чаны, на дне которых к тому времени плескались лишь остатки чая без масла.
Мунпа без труда довольствовался малым; он приносил с собой мешочек цампы, лепил из муки шарики и обмакивал их в этом жидком чае. Трапа-барышник, у которого он ухаживал за лошадьми, сытно кормил его дважды в день. Тибетец был вполне доволен жизнью и, по-прежнему не отказываясь от намерения продолжать преследовать Лобзанга и отыскать бирюзу, в то же время оставлял за собой право покинуть Гумбум по своему желанию. Хотел ли он этого?.. Быть может, дрокпа чистосердечно путал голос своей плоти с зовом долга?..