Этот атлет лежит совершенно неподвижно, только грудная клетка медленно и мощно ходит вверх-вниз. Я прижималась к его груди, когда он нес меня, - напоминаю себе. Спит он или нет? Меня саму клонит в сон.
Еще подумав,
я осторожно укладываюсь на свободном месте, все еще не отрывая глаз от этого мужчины. Про себя я уже поблагодарила его за сдержанность. Может быть, его страшная слава не всегда заслужена?
Вблизи он как будто не производит пугающего впечатления или же отталкивающего. Возможно, ему не каждый раз приходится силой брать женщину, когда захочется - я вполне могу представить его в объятиях какой-нибудь пышущей здоровьем любвеобильной прачки.
Перевожу дух, усмехаясь. Мне кажется, впервые после Генриха я подумала об объятиях какого-то мужчины и какой-то женщины без ужаса и отвращения.
Уже засыпая и как бы со стороны удивляясь своим мыслям, я решила, что Аден по-своему красив. Где-то за границей сна мне кажется, что этот человек шевелится и садится.
Глава 27
Собираясь отдыхать еще, я привычно ищу глазами своего охранника. Он сидит спиной ко мне у тлеющего костра. Но не просто сидит. Меня поразило то, что он делает - медленно, но безостановочно мотает головой из стороны в сторону, обхватив себя руками за плечи, ссутулившись и вздрагивая - так, как будто случилось какое-то непоправимое несчастье.
Непонятное сразу же пугает меня. Сон мгновенно улетучивается. Я натягиваю ненавистный капюшон и на цыпочках выбираюсь из шалаша, собираясь разобраться в происходящем.
Прохожу несколько шагов, даже забыв про больную ногу, когда поняла, что Аден меня заметил, но не повернулся. Он замер и выпрямился; я слышу короткий вдох и сейчас же равнодушный голос:
- Что случилось?
- Ничего, - не нахожу, что ответить.
Я хотела задать именно этот вопрос. Подхожу, сажусь у костра и всматриваюсь в Адена. Он выглядит совершенно обычно - сидящая каменная стена. Неужели показалось?
Мне немного полегчало, но до конца успокоиться не могу. Поэтому сажусь прямо перед ним и протягиваю руки к теплым углям, то озираясь по сторонам, то в упор глядя на своего проводника.
Он словно не замечает меня. В его неподвижности есть что-то неестественное: ведь сидя друг напротив друга, сложно не встретиться взглядами, если нарочно не останавливаешь себя. Мне начинает казаться, что проводник что-то важное знает, но просто мне не говорит!
- Скажи, пожалуйста: что происходит?! я буквально взмолилась.
- Ничего, - теперь отвечает он.
И опять этот механически-однообразный голос! Вежливо-бесстрастный, уверенно-бесчувственный. Да, - вспоминаю, - он же не ощущает боли - самого сильного из чувств - а значит, не чувствует вообще ничего!
- Ответь, прошу, для меня это очень важно, - настаиваю я, рискуя услышать в ответ грубость. - Вот только что ты делал вот так, - показываю на себе, - словно что-то ужасное случилось!
Мужчина скользит по мне мутным взглядом и произносит совсем медленно и сонно:
- Вечно мне видятся кошмары
- У меня страшные сны бывают, когда что-нибудь болит, - хочу разговорить его. - У тебя, наверное, руки болят - ты так долго меня нес! Сегодня я пойду сама, только, на всякий случай, буду почаще останавливаться, - мне кажется, что он вот-вот заснет.
- Нет, давно уже не болят, - отвечает он и приподнимает развернутые и согнутые в локтях руки.
Смотрю - с внутренней стороны от ладоней до подмышек его руки покрыты полосой жутких шрамов.
- Когда меня учили терпеть боль, было запрещено стонать или кричать, я мог только смеяться вместе с ними Однажды я застонал и в наказание жил один в лесу почти год. Мало что бывает хуже, - равнодушно сообщает он и продолжает:
- Еще как-то раз боль была такой, что я понял - если сейчас же не перестану чувствовать, то просто погибну
Я смотрю на него с ужасом. Даже сначала решила, что он пьяный, но тут же понимаю, что нет, что именно сейчас он искренен. Аден криво усмехается; далее ровный голос дается ему с заметным трудом:
- Конечно, я сильный, все могу выдержать. Но ты же не такая, как они! Разве случалось, чтобы я забылся? За что ты?..
Он снова пару раз мотает головой, потом стискивает кулаки так, что костяшки побелели, судорожно глотает ртом воздух и в после всех этих телодвижений говорит и смотрит более осмысленно:
- Я напугал тебя. Похоже, еще не совсем проснулся. Под утро мне часто мерещится всякий бред, а ты сразу и поверила! Забудь! - командует он. - И лучше никогда меня не расспрашивай. Иди спать, еще очень рано.
Я послушно возвращаюсь в шалаш и ложусь, но, честно говоря, так поражена, что не могу закрыть глаза. Скала пошатнулась! Аден, которого называют чудовищем и приписывают жуткие преступления, который не боится никого и ничего - переживает!
Правда, он постарался сгладить впечатление; и какое у него самообладание! - еще немного, и я поверила бы, что мне показалось. Ни разу не случалось мне видеть проводника с поднятыми руками; похоже, свои шрамы он не выставляет напоказ.
Но главное то, что я чем-то обидела его. Чем?! Наверное, тем, что побоялась в овраге принять его помощь - взяться за руку - больше я ничего не могу вспомнить. И он ставит эту мелкую обиду в один ряд с пыткой!..