Она такая легкая! удивилась Элли, взвешивая летучую мышь в ладони. Хочешь подержать, пока я не положила ее в банку? Я протянула ладонь, Элли положила на нее мышь, и мы долго смотрели на нее.
Хотя мышь была мертвой, Элли, похоже, все равно относилась к ней как к какому-нибудь бездомному котенку, которому нужна мама. Я опустила животное в банку, Элли завинтила крышку, подняла банку вверх и провозгласила:
Нарекаю тебя окаменелой летучей мышью! Слушайте все, да здравствует король летучая мышь!
А вдруг это королева? спросила я.
Плевать. Элли оглядела мышь сквозь стекло: Она как будто живая и мертвая одновременно.
Да уж.
Я сейчас близка к Богу, как никогда.
Аминь, в моем голосе слышался сарказм, потому что Элли иногда говорила что-то такое и это меня раздражало. Потому что нам было по семнадцать, и то, что мы раздули целый фарс вокруг летучей мыши, было глупо. Так ведут себя девятилетки.
Но потом на меня нашло серьезное настроение.
Погоди, сказала я, дай мне на нее поглядеть.
Элли протянула мне банку, и я вгляделась в мышь в крошечный комочек мумифицированной шерсти:
Может быть, это и есть Бог, протянула я.
Мышь была мертвой, но выглядела живой, поэтому как будто символизировала собой жизнь. Этот маленький легонький комочек был загадочным и простым одновременно.
Поставим ее в сарае, предложила Элли. Мама никогда не найдет, мы там чистящие средства держим.
Мама Элли никогда не делала уборку. Моя мама умерла, и я понятия не имела, любила она порядок или нет.
========== Песнь о Дарле ОБрайан ==========
Моя мама не удосужилась умереть ради меня, как пишут в куче историй о детях, которые потом пьют мертвых летучих мышей или влюбляются в чудовищ, живущих в замке посреди леса. Она погибла не для того, чтобы помочь мне откуда-то спастись, и не для того, чтобы сделать меня лучше.
Ее дух преследовал меня, и это не имело ничего общего с голливудскими ужастиками. Не было никаких развевающихся простыней, не лязгали в коридоре цепи, когда я выходила ночью в туалет. Моя мать, Дарла ОБрайан, была фотографом. Ее память смотрела на нас с фотографий на стенах. Она никуда не исчезала, и все же ее не было с нами. Мы никогда больше не увидим ее, но ее фотографии я видела каждый день.
Она была гениальным фотографом, но не смогла прославиться, потому что мы жили не в Нью-Йорке. По крайней мере, я слышала, что она всегда так говорила. Смерть тоже не принесла ей славы.
Кстати, мертвая мама это не слишком-то просто, особенно если она умерла от того, что сунула голову в духовку и включила газ. Вообще непросто. Хотя, конечно, есть определенное удобство в том, что машина смерти стоит на твоей собственной кухне и ждет только часа, когда ты наконец решишься. Конечно, это проще, чем заезжать в закусочную фаст-фуда. Чтобы сунуть голову в духовку, не нужно даже выходить из дома. Не нужно даже вылезать из домашнего халата. Не надо отводить дочку в детский сад, где сегодня день буквы «н» и твоя девочка как раз собирается показать всем свою коллекцию желудей. Надо только не забыть вовремя вдохнуть и выдохнуть. Куда уж проще?
Знаете, что на самом деле сложно? Жить в мире, где никто не хочет говорить с тобой про твою мертвую маму, потому что всем неловко? Сложно, когда мама не придет на выпускной в средней школе. Когда мама не поможет разобраться, как побрить подмышки. Не успокоит, когда начнутся месячные. Папа очень старался помочь, но, увы, он феминист, а не женщина. И я давно подозревала, что выпускной старшей школы без мамы будет чертовски сложным.
Последние несколько недель двенадцатого класса все девочки вокруг меня только и говорили, что о платьях и туфлях, которые они купят, а я только и думала, что о том, какая же это все ерунда. Туфли. Платья. Вся эта ерунда, которую потом все равно выбрасывать. Я сидела в классе и думала, куда же мне в итоге себя девать. Мы уже закончили работу над выпускным альбомом и мне больше не нужно было всех фотографировать, но я все еще повсюду таскала с собой камеру, так что я сняла, как девочки обсуждают наряды. Я снимала,
как учителя пытаются вести уроки в полупустых классах. Я снимала людей, которые считали себя моими друзьями, хотя я никогда полностью им не доверяла. Я никому не дала подписать мой экземпляр выпускного альбома. Зачем притворяться?
========== Еда со вкусом радиации ==========
Элли не ходила в обычную школу с тех пор, как мы закончили восьмой класс, и за эти четыре года она примерно одиннадцать триллионов раз сказала мне, что домашнее обучение гораздо быстрее обычного, потому что там не повторяют все время одного и того же. Может быть, она была права, а может и нет. Мне всегда казалось, что домашнее обучение просто еще один способ не давать детям из коммуны видеть реальной жизни. Я не люблю реальную жизнь, но я рада, что хотя бы представляю, какая она. Дарла ОБрайан тоже реальный мир не любила, поэтому и засунула голову в духовку. Папа обожал жизнь. Так бы всю и съел. Чем он, собственно, и занимался. Сейчас он весил двести сорок фунтов, и это звучит не так уж страшно вот только в нем пять футов и четыре дюйма и, когда все начиналось, он весил вдвое меньше.