Так я могу идти домой?
Пока нет. Или вы хотите вернуться в замок?
Прекрасно, и что нам теперь делать? брат Зауер вскочил со своего места и принялся расхаживать по комнате.
Думать! А теперь нам надо устроить нашу гостью на покой. Не гнать же ее на улицу, ответил старший коадъютер.
Он был прав, наступил вечер, и пора было расходиться по домам. Девушку поместили в камеру, единственное место с койкой в Отделении. Правда, предварительно пришлось вытащить наружу кучу всякого хлама. Единственная камера долгие годы служила кладовкой. Девушка легла на койку, а Фридрих возился около своего стола с явным намерением остаться тут на ночь.
Брат Зауер, а разве вы не собираетесь домой? старший коадъютер поднялся из-за стола.
Лицо Фридриха Зауера пошло красными пятнами. Он ответил, заикаясь, стараясь не смотреть на собеседника.
Если вы помните, брат Штрудельфройд, я исполняю обязанности тюремщика в нашем Отделении. Мне бы не хотелось, чтобы преступница, он кивнул в сторону Фредерики, сбежала.
Да, это было бы весьма прискорбно, старший коадъютер понимающе кивнул. Я бы охотно составил вам компанию, с этими словами он пристально посмотрел в глаза Фридриха и продолжил:
Но, увы, мои старые кости требуют мягкой перины, а мой желудок горячего супа. Так что, я покину вас. Но не беспокойтесь, я все закрою, так что никто не сможет потревожить ваш покой.
В глазах Фридриха вновь появилась паника, а Ганс Штрудельфройд подошел к коллеге и прошептал:
Не делайте глупостей, мой друг. Я придумаю, как решить этот вопрос!
После этого он отправился домой, оставив тюремщика и его жертву наедине. Старший коадъютер был столь внимателен и пунктуален, что не забыл про свое обещание и закрыл помещение на три полных оборота ключа.
На следующее утро в Отделении было три невыспавшихся человека. Ганс не спал всю ночь, решая, как обустроить дело, а Фридрих с Фредерикой проболтали обо всем и ни о чем одновременно.
Ну, как, вы придумали, что можно сделать? встретил начальника вопросом Фридрих.
Да
Но объясниться ему не дали, в дверь грубо постучали. На пороге стоял барон, одетый в парадный гербовых цветов камзол. На его лице алели царапины, оставленные коготками девушки. С ходу, не здороваясь, барон поинтересовался:
Когда придадут огню эту грязную девку, недостойную ходить по земле? Народ жаждет справедливости, а место для костра еще не готово!
Ганс выглянул на улицу, там, и в правду, ждала толпа. Неизбалованный представлениями народ согласно закивал, что хочет увидеть аутодафе ведьмы, ситуация накалялась. Будь даже Фредерика настоящей ведьмой, то их сил явно бы не хватило для того, чтобы противостоять нападавшим. Но где не хватает силы, в дело вступает слово и разум. Ганс Штрудельфройд с торжественным видом произнес, подняв руки вверх:
Внемлите мне, дети мои!
Пусть старший коадъютер был мал ростом и не обладал достаточной представительностью, сейчас его голосом говорила святая Инквизиция. И это придавало ему вес. Толпа постепенно затихла, а брат Штрудельфройд торжественно продолжал:
Всю ночь мы изучали архивы и поняли! Ожоги не реакция ведьмы на серебро, а проявление великого дара. Если в руки этой чистой девушки, Ганс указал рукой на стоящую, позади, Фредерику, попадет серебро, добытое нечистым путем, на ее руках
появляется ожог. Знак того, что это серебро опорочено и его следует очистить, передав нам! Мы отдадим его в главный Собор кантона, а там уж святые отцы очистят презренный металл.
Брат Штрудельфройд! Что вы такое говорите, в голосе барона зазвучала ярость. Как он не был глуп, но внезапно осознал, что план его мести срывается.
Сын мой, величие и сила звучали в голосе старшего коадъютера. Вы сомневаетесь в мудрости нашей Инквизиции? Перед ее представителями?
Интонирование на слове Инквизиции было сделано столь явно, что барон отступил, надеясь получить свое чуть позже.
Вы же помните, сын мой, как это милое дитя подавало нам за столом серебряные кубки и блюда. Тогда она ни коим образом не чувствовала боли в руках. Да, я и не сомневаюсь, что у столь почтенного и славного рыцаря не может быть в замке оскверненного серебра. Вот еще доказательство моих слов!
Вы безусловно правы, брат Штрудельфройд, барон покорно склонил голову, скрипя зубами от ярости.
Дети мои, старший коадъютер развел руки в стороны, словно обнимая собравшихся, если у вас есть серебро и вы хотите его проверить его, можете передать его в руки этой девушки. Но хочу сказать сразу, что если металл будет нечист, то я буду вынужден конфисковать его, дабы не смущать вас и не ввергать в бездну гибели.
Желающих проверять чистоту металла не нашлось. Брат Штрудельфройд заметил, как барон снимает печатку и прячет ее за пояс, все шло именно так, как он и рассчитывал.
Ну раз вы не хотите проверять мои слова, то говорювам, что девушка эта невиновна.
Ну раз так, если она невинна, я готов забрать ее обратно в замок и даже поднять жалование. Я хочу загладить вину, барон все еще не оставлял надежды на месть, пусть и в другой форме.
Увы, ваше Сиятельство, Ганс сделал пару шагов и подошел к барону. Он взял его руки в свои ладони и пристально посмотрел в злые глаза дворянина, потом склонил голову: