Сам на себя не надивуешься, кицуне вторит. Была бы игла волшебная, а за делом не станет.
Боязно Кощею одна у него игла волшебная, со смертью на острие, да ведь отродясь он такой красавицы не видывал! Страсть как хочется жениться. Опять же сам сказал, что не убоится ничего, никто за язык не тянул. Это пусть богатыри дрожат, а Кощею себя с ними ровнять непригоже.
Есть, говорит, у меня такая игла. Да только достать ее мудрено.
А вот это, отвечает Сабуро-царевна, не моя печаль. Хочешь жениться достанешь.
Делать нечего, пришлось Кощею к заветному дубу дорожку торить. Она за долгие годы репьем позарастала, крапивою. Обстрекался Кощей да репьев понацеплял однако был он упорен и до дуба добрался. А сундук высоко висит, от земли едва видать. Как тут достанешь? Принялся Кощей
дуб тот бурею гнуть, молоньями жечь а дубу все нипочем. Стоит себе и не шелохнется. Кощей ведь сам на него заклятье такое наложил, чтобы ничем этот дуб свалить было нельзя. Некуда деваться, пришлось Кощею на дуб лезть. Лез-лез, обдрался весь, упарился. А кицуне с волком внизу знай животики надрывают со смеху. И то сказать сколько богатырей сильных Кощей злой смертью умертвил, сколько витязей в темницах держал, сколько народу обездолил а теперь и на него управа сыскалась. Нашла, значит, коса на камень.
Долез кое-как Кощей до сундука, на том дело и застопорилось. Златая цепь не рвется, не ломается, хитрый замок не открывается. Сам Кощей так их заклял, чтобы ничем ту цепь было не порвать да замки-запоры хитрые не отпереть. Что тут делать станешь? Принялся Кощей с горя сундук глодать. Глодал, глодал, прогрыз в сундуке дырку малую. Обрадовался, стал шибче грызть. День грызет, другой солнышко уж на закате. Тут заяц из сундука вывалился и оземь шлеп! Пал на него Кощей, пузом к земле прижал, а заяц вывернулся и шасть! Только его и видели. Кощей и наладился за ним вдогонку день бегал, два, уж и третий минул, а зайца Кощей так и не поймал.
Взмолился слезно:
Волчинька, серенький помоги зайца поймать! Век помнить буду, что хочешь, для тебя сделаю. Вот хочешь капкан тебе подарю колдовской, самодумный! Такой, чтобы охотников сам ловил!
А у Волка уже и смеяться сил нету.
На что мне, молвит, твой капкан? Ты сперва зайца поймай, а потом уж охотников. Да хоть бы я тебе зайца и изловил, что толку? Уж если ты зайца на земле не удержал, утку в небесах и подавно не удержишь.
Кощей перед кицуне скатертью стелется:
Лисонька, рыженькая, поймай да поймай утицу! Я тебе ленты подарю, атласные, золотом шитые, на каждый хвост по ленте!
Кицуне только плечиком повела.
На что мне твои ленты? За кусты цепляться, бегать мешать были ленты златошитые, будут тряпицы-лохмотья. Ин ладно, поможем мы тебе. Не то ты еще сто лет провозишься.
Метнулся Серый Волк в лес. Не успел Кощей и глазом моргнуть ворочается Волк с добычею. Заветного зайца за шкирку несет. Увидет заяц Кощея, заверещал, дернулся вылетела из него утица. Кицуне подпрыгнула и цоп ее за хвост! Испугалась утица, забилась и выпало из нее яйцо. Да не простое яйцо золотое, драгоценными каменьями изукрашенное. Ухватил его Кощей, сияет что твой самовар.
Вот, говорит, яйцо чародейное. Не кому попало Фабержею-мастеру работу заказывал!
Фабержеева работа крепкая, да еще и сам Кощей чары накладывал. Уж он это яйцо бил-бил и об камень, и о железо, и даже о лоб свой да так и не разбил. Мышку позвал, чтобы хвостиком махнула нет, не вышло и у мышки ничего.
Слушай, кицуне говорит, это ведь все-таки яйцо, хоть и Фабержеем снесенное. Ты его сварить не пробовал?
Стал Кощей яйцо варить. Три дня в кипятке варил не сварил. Три дня в водке варил не сварил. Рассудил, что яйцо не простое, а значит, простая водка его не возьмет за царскую принялся. Царская водка сильна варил в ней Кощей яйцо еще три дня, на третий проела царская водка в фабержеевой работе да кощеевом колдовстве дырку малую.
Обрадовался Кощей, стал яйцо трясти и вытряс-таки из него иглу стальную.
Вот, говорит, невестушка, игла, самая что ни на есть волшебная. Волшебнее не бывает! Шей мне теперь рубаху молодильную!
Махнула кицуне правым хвостом явилась ткань шелковая. Махнула левым явились нитки чудесные. Горят, как жар, аж глаза ломит.
Стала Сабуро-царевна шить-вышивать. Шьет не торопится. А Кощей за ней следит и с иглы своей глаз не сводит. Как тут быть?
Подмигнула кицуне Волку. Махнул Серый Волк хвостом очутилась у него в лапах балалайка. Махнула и кицуне хвостом, третьим слева очутился у нее в лапах сямисэн заморский. Приладила она сямисэн яровчатый, тронула струны разрывчатые, запела жалобнешенько. Кицуне поет, Волк подпевает. Хорошо выводят, душевно так. Опять про самураюшку молоденького песню завели. Умильно поют, стараются. Кощей и не выдержал. Что Кощей, что родня его заморская, все они на умильные песни слабы. Сморило его. Уснул Кощей крепким сном.
Вот как он захрапел, переломила Сабуро-царевна иголку стальную со смертью кощеевой да наземь и бросила.
Вскричал Кощей страшным криком да так, не пробудясь, прахом и рассыпался. И все его царство заколдованное рассыпалось. Где был замок с темницею, стоит теперь березка с синицею. Березка шумит-качается, синица песни говорит-заливается. А под березкой добрый молодец сидит и на Сабуро-царевну любуется.