Иван поклонился матери в ноги, встал, обнял ее и сказал:
Не больно, видно, матушка, юродивый-то твой у бога в чести. Аль уж сильно докучаешь ты ему? Плохо берег нас.
Ох, Ванюшка, родимый, что и молвишь ты? Господь с тобой!
Марица Михайловна с испугу перекрестилась.
Аль что недоброе приключилось тебе, сынок? Ахти, батюшки! всплеснула она руками. Из головы вон. Сказывала я тебе в тот раз: на золоте надо бы Ивану-юродивому икону написать. Отказал ты, Иванушка. Вот и прогневался он. И я-то, старая, запамятовала тебе помянуть.
Вишь, матушка, сквалыга какой выходит юродивый то твой.
Ванюшка, Христос с тобой! Да как ты можешь?!
Марица Михайловна перепугалась совсем, не знала, что и делать.
Фомушка! закричала она. Фомушка! Молись скорея. Скорея, Фомушка! Молви: то так лишь, с устатку лишь хозяин-де вымолвил. Он-де безотменно икону золотую ему пожертвует. Не осерчал бы лишь Иван-юродивый. Скорея молись, Фомушка!
Зря сулишь, матушка. Самому казна надобна, сказал Иван. Устал я, спать пойду. Идем, Анна.
А где ж приятель твой, Лобода тот? спросила Анна, взглянув на дверь.
Что? Аль соскучилась? усмехнулся Иван. Ништо, погодишь.
Феония зашептала на ухо Марице Михайловне.
Поужинаешь, может, Ваня? сказала Анна Ефимовна.
Ей как-то не хотелось оставаться одной с Иваном.
Не. Не надобно, ответил Иван коротко. Идем, что ль.
Он кивнул матери, хлопнул по плечу Данилу и пошел в опочивальню. Анна за ним.
Марица Михайловна и рот закрыть забыла. Bce стояла посреди сеней.
Анна напрасно боялась, что Иван станет спрашивать про хозяйство. Он ничего не спросил. Анна тоже не посмела расспрашивать. Хоть и раньше часто Иван был неласков с ней, но таким Анна его не видала. Полгода всего дома не был, а точно десять лет прошло. Совсем на себя не похож. Лицо у Ивана всегда было белое, а тут обветрело все, красное, кожа полупилась, волосы свалялись, точно войлок. Незаметно, что и вились. Борода выросла чуть не до пояса, косматая, должно быть, давно в бане не бывал и не расчесывался. И одежда вся обтрепалась. Сапоги грязные. Иван заметил, что Анна глядит на него, и усмехнулся сердито.
Что, не пригож муженек? Аль краше его насмотрела?
Полно ты, Ваня. Неподобное говоришь. Притомился, видно, сильно. Поспи. Ложись. Завтра скажешь, как ездилось.
Иван быстро разделся и лег.
Анна все ждала, может быть, еще что скажет. Но через минуту Иван уже храпел. Верно, и правда сильно устал.
На другое утро Анна встала рано, Иван еще спал. Она прошла в столовую горницу. Там сидел Данила и дожидался отца. Смотрел он невесело. Он рассказал Анне, что, видно, отец неладно расторговался. Или ограбили его. Он спросил утром Невежку Босого, который ездил с Иваном, велел ли батюшка разгружать баржи не затерло бы льдом.
А Невежка сказал: «И выгружать, почитай, нечего Рухлядишка какая была, с собой забрали, а лошадей мало назад пришло. Почитай, все дорогой пали».
Анна промолчала. Она пошла поговорить с ключницей, что на обед готовить и хозяйскому повару и челядиному. Казаков ведь надо кормить. Ключница сильно жаловалась на казаков. Пришли они голодные, словно волки, злые. На хозяина ругаются. «Мы ему, молвят, не холопы дались, драться охоч. Коль не разочтет нас, как рядились, мы ему, молвят, красного петуха пустим. А в другой раз-де мы с ним не ходоки. Пущай-де иных дураков сыщет».
«И что только с ним приключилось?» думала Анна, но спрашивать холопов не хотелось ей. Она пошла домой, отворила дверь в столовую горницу Иван немытый, нечесаный стоял перед Данилой и хмуро слушал его.
цырени новые? перебил он. А отколь полиц взял?
В Вологду посылал, батюшка
А казна отколь?
Оставил же ты, батюшка
Тебе оставил? крикнул Иван и шагнул к Даниле. Как смел тронуть, щенок?
На промысел же, батюшка. Ты велел промысел блюсти, я
Блюсти велел, за холопами смотреть. Не казну переводить. Много ль взять посмел?
На полицы пятьсот рублев, батюшка, начал Данила.
Пятьсот рублев! крикнул Иван.
Батюшка, заговорил Данила. Да ты на соль погляди Соль у нас
Вновь про соль завели. Иван искоса поглядел на Анну. Матка, видно, научила. Дорвалась. А ты, дурень, все бабьим умом живешь.
Не, батюшка, сам я. Матушка не приказывала, а я
А коль не приказывала, как смел?
Батюшка, так на промысел же, не на иное что.
Ноне за нашу соль добрую цену дадут.
У, дурень! Далась тебе та соль.
Не одна соль, батюшка, и пушнина тож. На Перми я был, с вогуличами торг наладил. Ноне ж можно обменный товар туда послать.
Какой товар? спросил Иван.
На Вологду я посылал
Чего? крикнул Иван. Казну вновь тронул?
Да как помыслить смел, щенок?!
Вернется ж, батюшка начал Данила.
Молчать, поскудник! Гадал, впрямь хозяином стал, маткин обсосок! Ведомо, она научила. Батюшка! крикнул Данила. Богом клянусь, сам я!
Сам, стервеныш! Погодь ты у меня. Увидишь, кто хозяин! Сказывай тотчас, чего еще напрокудил? Еще казну трогал?
Убили было меня лихие люди, батюшка, заговорил несмело Данила. Так на городьбу, как писано, посадским
Посадским! Врешь, крысиный помет! Ужли посмел? Убью! Казну разграбил! Сказывай, сколь осталось?