Командир, стоя рядом с Рутовым, насторожился.
«Русалка», сообщил Разуваев.
Командир приказал поднимать Разуваева с грунта и, волнуясь, рассказал столпившимся вокруг него подводникам о том, как в конце прошлого столетия был построен нелепый низкобортный броненосец «Русалка». Как этот неуклюжий броненосец в сентябре 1893 года, в первый раз вышел в море, в хвосте отряда судов, под командой адмирала Бурначека, и от небольшого шторма просто захлебнулся, зачерпнув бортами волну, и всей броневой тяжестью пошел на дно. Ни одному человеку из команды спастись не удалось.
Весть о гибели совсем нового броненосца удивила все страны мира. Царское правительство постаралось заглушить разговоры о нелепой гибели корабля, а для отвода глаз предприняло несколько бесполезных попыток найти «Русалку».
Подъем Разуваева продолжался. Доктор не отходил от телефонной трубки и беспрерывно справлялся о самочувствии водолаза. Медленно тянулось время. Подводники волновались. Третий час продолжался подъем. Спешить нельзя. Организм водолаза должен постепенно привыкать к перемене давления, а кровь освобождаться от азота.
Вдруг доктор побледнел. Несколько секунд он не слышал голоса Разуваева кажется, с водолазом несчастье.
Подводники молча окружили доктора, который, не оставляя трубки, напряженно вслушивался. Наконец он вновь услышал Разуваева и облегченно вздохнул.
Здоров!
Водолазы радостно кинулись к борту, из-за которого скоро показался скафандр с водолазом.
Когда Разуваев взобрался на лесенку борта, доктор схватил обе руки Разуваева, тревожно спрашивая, нет ли зуда в руках признак оставшегося азота. Разуваев покачал головой. Азота не было.
Доктор сосчитал пульс и удивленно воскликнул:
Батенька, да вы же богатырь! У вас не сердце, а бронзовый колокол!
Прошло всего несколько минут, как вдруг трал вновь зацепил что-то.
Лиха беда начало, улыбнулся Гутов, а теперь и я посмотрю, кого зацепил.
На Гутова стали надевать скафандр. Он совсем не походил на обычно рослых водолазов и казался среди них щупленьким мальчишкой. Не было у него широких плеч, туго выпиравшей груди и плотного затылка.
Впервые знакомясь с ним, старые глубоководники посмеиваюсь: «Тоже водолаз, говорили они. Его любой скобой прибьет». А Гутов спокойно надевал шестипудовый костюм, спускался на дно и работал лучше, чем многие из них. Старые водолазы удивленно поговаривали: «Он, видимо, знает какое-то петушиное слово».
Но никакого «петушиного, слова» Гутов не знал. Стремительный и в то же время неторопливый, он не впадал в панику никогда, зря не звал на помощь, а медленно и спокойно осматривался, если попадал в трудное положение, и так же спокойно сам находил выход из него.
Врать тебе сажени? спросил Разуваев, надевая на Гутов а шлем.
Не надо.
Он спустился, под воду. Первые семь сажен, как обычно, прошли совсем легко. Перелом почувствовался
на 22-й сажени, затем на 27-й Голос стал пискливым, появился шум в ушах, его бросило в жар.
По телефону он услышал далекий голос Разуваева и догадался, что находится недалеко от дна.
Наконец Гутов брякнул обо что-то подметками Он стоял на дне, а рядом лежало судно. Гутов осветил судно лампочкой. Лампочка давала слабый свет. Но он разобрал, что это подводная лодка.
О находке он сразу сообщил наверх.
«Девятка» или «Единорог»? спросили оттуда.
Еще не знаю, ответил Гутов. И тут он заметил веревку-леер.
«Леером поднимают флаги, догадался Гутов. Если флаг советский, значит Девятка. Если царский, то Единорог». По лееру Гутов добрался до прилипшего к железу флага, намотал его на руку и оборвал.
«Наверху разберем», решил он, силясь различить его при свете слабо мерцавшей, лампочки.
Гутов слез с лодки и стал ее осматривать.
Он увидел, что корма лодки зарылась в ил почти по фальшборт.
Он уже собрался, сообщить по телефону, чтобы его поднимали, как вдруг ощутил, что шланг, по которому подавался воздух, за что-то зацепился. Гутов дернул шланг. Но он не подавался. Не выпуская из рук шланга, Гутов полез во тьму на борт подводной лодки, но почувствовал, как слабеет и обмякает его тело.
Он по палубе долез до футштока и окончательно ослабел. Руки его бессильно упали на железную палубу.
Гутову почудилось, что он скользит с борта и лодка качается под ним. Он успел сообразить, что это у него кружится голова, и машинально дернул за сигнальную веревку
Когда Гутов пришел в себя, он почувствовал, что его медленно поднимают.
Гутов! Гутов! тревожно звали по телефону.
Есть, ответил он слабым голосом.
Что же ты все время не отвечал?
Я не расслышал.
Удивительно, сказал успокоившийся голос наверху. А я орал во всю глотку
Когда стало светло и до баркаса оставалось всего несколько сажен, Гутов начал рассматривать флаг.
Флаг оказался советский.
В это время голос сверху спросил опять:
Как себя чувствуешь?
Ничего, ответил Гутов.
С Романенкой несчастье. Его спустили для осмотра найденной лодки. Он запутался. Просит помощи, телефонировали сверху.
Романенко был самый полный, самый грузный из молодых водолазов. И Гутов понял, что Романенке грозит смерть, если помощь опоздает хоть на минуту.