И все же почему нельзя сделать так, чтобы кто-нибудь, кому, скажем, посчастливится вырваться отсюда, передал пакет коменданту ближайшего форта?
Тогда конверт пройдет через сотни рук. А во многих фортах Африки служат офицеры, переведенные сюда в наказание, люди слабохарактерные, ненадежные Кроме того, у здешних преступников, по-моему, есть сообщник в самых верхах Уж слишком крупномасштабна эта афера, здесь крутятся колоссальные деньги Наберется не более двух десятков человек во всей республике, которым я со спокойной совестью доверил бы эту тайну.
Жаль обронил Альфонс Ничейный, что на всю республику наберется ничтожная горстка людей, кому вы, ваше высокопревосходительство, доверили бы этот конверт.
Почему?
Да потому, что в число этой двадцатки не вхожу ни я, ни эти два субъекта, которых Господь не знаю, за какие грехи, повесил мне на шею.
Что вы имеете в виду?
Что мы охотно взялись бы доставить пакет в Марокко. Верно я говорю, парни?
Что нам стоит! пренебрежительно сморщил нос Чурбан
Хопкинс и пожал плечами.
Не все ли равно, куда бежать, если пути-дороги открыты на все четыре стороны! сострил я.
Видите ли начал Дюрон. Если ваш план провалится или дорогой вас схватят и дело приобретет огласку именно благодаря моему докладу, для меня это будет тяжелейший удар.
Мадемуазель Дюрон, ответил Альфонс Ничейный, великодушно позволила сравнить нас с тремя мушкетерами.
В первую очередь меня, скромно заметил я.
Какие еще три мушкетера? заинтересовался Потрэн. Я знаю всех ветеранов в колониальных войсках.
Бедняга Потрэн, откуда ему знать такие литературные тонкости! Да и вся эта история с мушкетерами приключилась не вчера, а двадцать лет спустя.
Три мушкетера, объяснил ему Альфонс Ничейный, доставили бриллиантовые подвески от герцога Букингемского. Рискуя жизнью, они не выдали преследователям цели своей поездки.
Эка невидаль! махнул рукой Хопкинс. Нашему брату сколько раз приходилось проделывать такое. Рискуя жизнью, перевозишь бриллианты или там карманные часики и молчишь, как рыба, чтобы преследователи не узнали, какими делишками ты занимаешься. Хотя наши преследователи тоже не лыком шиты, смекали, что к чему.
Занимался рассвет. Клочок сероватого неба с убийственным безразличием заглядывал в окно сквозь драную москитную сетку.
Непрестанные мелкие шумы и шорохи повсюду в углах комнаты, в соломенной крыше Одежду хоть выжимай, а между тем ночь выдалась жаркой и не выпало ни капли дождя. Но воздух был пропитан влажной духотой, и любая материя промокала насквозь
Каждый глоток воздуха давался с трудом, но, как глубоко ни дыши, грудь словно стянута обручем и хватка не расслабляется ни на мгновенье. Генерал уронил склоненную голову на руки. Кожа на запавших висках приняла оттенок слоновой кости. Это цвет смерти. Вытерев влажный лоб, он вздохнул.
Вы питаете надежду вырваться отсюда?
Пара пустяков. Не все доски здесь прогнили, и из целых можно соорудить плот. Против форта, на другом берегу Конго, нет ничего, кроме джунглей. Можно добраться туда, если выломать заднюю стену халупы, только придется повоевать с крокодилами. Ну а затем топать вдоль реки к северу.
Плот Конечно! Как же мне-то не пришло в голову?
Ваше состояние, господин генерал, вряд ли позволило бы вам совершить столь дальнее путешествие. С вами побудет Потрэн, чтобы вам не оставаться одному.
Пусть уж лучше здесь останется кто-нибудь из вас! Я больше подхожу для роли руководителя отряда!
Видите ли, господин сержант, мягко сказал Хопкинс. Все-таки возраст есть возраст
Заткнись сейчас же, каналья, или я сам возьму и заткну тебе пасть! вскипел старина Потрэн.
Поймите, сержант, принялся увещевать его генерал, эти трое свыклись, можно сказать, сроднились, понимают друг друга с полуслова.
Это я знаю, угрюмо кивнул сержант. Уж кому другому, а ему-то было известно, что мы и впрямь понимаем друг друга с полуслова.
Вы действительно взялись бы доставить мою реляцию в Марокко, правительственному советнику де Сюрьену? Генерал явно колебался.
Только прикажите, ваше высокопревосходительство, а мы умрем, но выполним ваш приказ, сказал я. Даже если кой-какие наши деяния и сочтут предосудительными, своему воинскому долгу мы всегда оставались верны.
В этом я нисколько не сомневаюсь! заверил нас генерал.
А теперь пора отдохнуть
2
Солнце жарило с самого раннего утра, и влага, пропитавшая за ночь стены хижины, исходила удушливыми испарениями. Мы захлебывались судорожным кашлем, но не переставали таскать доски для сооружения плота и складывать в соседней каморке. Лишь завершив работу, рухнули на пол перевести дух. Кожа, до крови искусанная насекомыми, утратила чувствительность, и только места, куда жалили ядовитые пауки, долго горели, распухали и воспалялись, оставляя на теле синие язвочки. И тем не менее мы уснули тяжелым сном и пробудились в поту от пинков, на которые не скупился Турецкий Султан.
Вставайте, свиньи! орал он.
Нас полукольцом обступили солдаты, чуть в стороне испуганно жалась Ивонна, а возле стены Левин, основательно избитый. Чем не угодил им безобидный старикан?