Но каждый пеплум при этом риск для кинокомпании. Производство обходится во многие миллионы, и если фильм не отобьётся в прокате, то можно разориться. Примеры были. Теперь продюсеры осторожничают. А в конечном итоге выиграют те студии, которые смогут снимать масштабные, зрелищные картины для большого экрана при минимальных затратах.
Джессика пожала плечами:
Звучит резонно, но как этого добиться?
Вот в этом-то и вопрос, назидательно сказал я. Мы с вами возвращаемся к теме, с которой начали. Киношникам нужен новый метод трюковых съёмок, революционный и прорывной. Кто его придумает, тот и озолотится. Эх, если бы такой метод существовал сейчас, мой сценарий с руками бы оторвали
Наконец мы допили чай, доели пирожные. Розанна взглянула на громоздкий будильник, стоящий на прикроватной тумбочке, и сказала:
Ребята, мне в полдень надо на киностудию позвонить, на «Индастриэл Эйдж», опять насчёт проб. Телефон внизу, в вестибюле
Удачи с этим, сказала Джессика. А мы с Дмитрием пойдём разбирать багаж
и вообще устраиваться.
Я к тебе вечером ещё загляну, поболтаем. Ладно? Всё, чао!
Неугомонная итальянка убежала звонить, а я забрал из комнаты Джессики свои сумки. Напоследок сказал:
Буду потихоньку писать сценарий и приносить тебе на проверку.
Договорились, Дмитрий.
Ещё нужна пишущая машинка, чтобы чистовик напечатать. Но это уже детали, придумаю что-нибудь.
Моя новая квартира находилась этажом выше, а планировкой не отличалась от тех, что достались Джессике и Розанне. Комната, кухня-ниша, санузел. Большего мне на данный момент не требовалось.
Быстро разобрав сумки, я задумался, как быть дальше. Разговор с соседками подстегнул меня, помог сжиться с мыслью, что я и впрямь пытаюсь попасть в киноиндустрию, уже без шуток. Теперь хотелось перейти к практике, сделать что-то конкретное.
Теоретически можно было бы сразу сесть за сценарий, но я решил не пороть горячку. Подумал надо добрать местных впечатлений, ещё разок обдумать концепцию, а заодно прояснить вопрос насчёт пишущей машинки. Мой «ундервуд», громоздкий и почти антикварный, остался в Питере, я не стал тащить его через океан.
Спустившись в вестибюль, я переговорил с консьержем. Тот подсказал, что в паре километров от дома есть большой магазин, где торгуют техническими штуковинами. Поблагодарив, я зашагал в ту сторону на восток, по широкой улице, которая шла перпендикулярно меридиану.
Полуденное солнце лучилось, температура поднялась почти до нуля. Я вертел головой и пытался вникнуть в характер города.
Жилые кварталы выглядели скорее на американский манер, чем на азиатский кирпичные многоквартирные здания, вывески на английском, штатовские седаны-фулсайз на проезжей части.
И всё же чувствовалось, что я не в Америке.
Слишком кучно и разноцветно лепились вывески на фасадах, а пространство на тротуарах съедали столики для выносной торговли, груды журналов и газет на лотках, миниатюрные будочки с корейской, китайской, филиппинской, японской, вьетнамской, индонезийской едой. Их ценники иногда дублировались-таки иероглифами, а навстречу мне то и дело попадались прохожие с характерным разрезом глаз.
В этой пестроте я едва не пропустил магазин, но вовремя спохватился. Вывеска обещала широкий ассортимент электротоваров и прочей техники.
Нужный мне отдел разместился в дальнем конце. Я миновал прилавок с радиодеталями, которые имели загадочные буквенно-цифровые обозначения. Для меня всё это смотрелось как шумерская клинопись. На вид я узнал разве что регулятор громкости. Ну и, пожалуй, лампочку для подсветки шкалы настройки.
Пишущие машинки соседствовали с настольными лампами и были в основном электрическими. Цены, однако, не вдохновляли за новую модель мне пришлось бы выложить почти полтораста долларов. К подобным широким жестам я был пока не готов. Зато у меня теперь имелся ценовой ориентир на случай, если решу купить подержанный аппарат. Или обращусь к какой-нибудь машинистке, дав ей заказ на перепечатку.
В общем, зашёл не зря.
Я двинулся к выходу, но увидел любопытную сцену.
С продавцом радиотоваров общался тип чуть старше меня, в пальто нараспашку, взъерошенный и с двухдневной щетиной. Он, раздражённо хмурясь, втолковывал с американским акцентом:
Слушайте, мистер, я у вас не впервые. Товара набрал сейчас на полсотни, но поздно сообразил, что налички при себе мало. Паршивых трёх долларов не хватает! А ехать в банк за ними мне сейчас не с руки. Запишите в долг, неужели трудно?
Простите, мистер, индифферентно отвечал продавец, у нас так не принято.
Да поймите же, мне этот конденсатор нужен сегодня, срочно. Деньги в следующий раз отдам, как заеду
Сожалею, ничем помочь не могу.
Американец поморщился и, тяжело вздохнув, стал перебирать детали, разложенные перед ним на прилавке. Прикидывал, очевидно, что можно вычеркнуть из списка покупок, но не мог выбрать.
Взгляд у него был умный, а вид усталый. Несмотря на всю свою раздражённость, он казался парнем вменяемым, а не сумасшедшим учёным из дешёвой кинокомедии. И вообще, человек, разбирающийся в транзисторах и диодах, вызывал у меня почтение априори.