«Эх! Хорошо в стране советской жить!» «Мальчишки и девчонки, девчонки и мальчишки, тра-ля-ля, тра-ля-ля, ля-ля!» Такой прогресс культуры за каких-нибудь пять-шесть лет, что удивительно даже! На душе у Хуареца распускались цветы и гремели оркестры. Все вокруг казалось изумительным и полным значения.
Педро получал сразу две стипендии. Базовую, как иностранный студент в размере двести долларов, от страны направившей его на учебу. А поскольку у революционной Кубы денег не было, то платил все равно СССР. В долг. Который потом кубинцам все одно спишут.
И дополнительно обычную советскую стипендию за успеваемость. Благо на фоне дремучих негров из глубин Африки, пребывающих еще в первобытно общинном строе и прочих лаосцев, вылезших из джунглей, а так же обитателей прочих жарких стран, где " под сенью пагоды индус, смотрел на синий автобус", даже не слишком стараясь, мой папаша, умеющий за плечами неоконченное солидное университетское образование, выглядел круглым отличником. Лепота!
Добавим к этому, что и русский язык дался ему легко. Намастырился. Испанцы, итальянцы и латиноамериканцы, говорящие на родном звучном языке, при переходе на русский, говорили почти без акцента. В отличии от картавящих и «грассирующих» французов и евреев (которые вместо «л» говорят «в»: «Я вижу его высую говову»), шипящих поляков и немцев, жужжащих чехов и португальцев. У которых речевой аппарат под другое заточен.
СССР для иностранца, даже для нищего, казался сущим раем. Деньги тут не имели особого значения. Да и ум не слишком котировался. Будь ты хоть семи пядей во лбу, этим ты только противопоставишь себя коллективу. Еще школьники учат в розовом детстве басню Крылова «Лисица и Осел». В этой басне есть такие слова, с которыми Лисица обращается к встреченному
ею Ослу:
«Отколе, умная, бредешь ты, голова?»
И все прекрасно понимают, что это ирония. По простому издевка! Часто мы употребляем в нашей обычной, повседневной жизни такую иронию, когда, вместо того чтобы сказать кому-нибудь, к примеру, «дурак», политкоректно говорим «умник». А если нас с младых ногтей семья и школа учит, что беднягой-умником быть нехорошо, то по итогу все предпочитают быть «серой массой» и не высовываться.
А котировались в СССР разные символы. В числе которых был и иностранный паспорт. С таким грозным документом везде обслуживали по высшему разряду. Без проблем пускали в рестораны и бары, всегда находили места в гостиницах. В общем, обслуживающие службы старались вовсю. Не дай бог иностранцу у нас не понравится и на родине он будет высказываться о нас плохо!
А свой народ у нас уже привык к трудностям. Свои они утрутся и перетопчутся. Советский гражданин не какой-нибудь гаврик. Это уже доказано. Он существо дисциплинированное, послушное. Для которого демонстрируемые постоянно по телевизору приключения заблудившегося в лесу полевого мышонка истинная трагедия. Наши уже и так всякой дряни наелись и сами не замечают, что сидят по самую челку в грязи.
При этом, как говорил мой армейский командир: «А если тягот и лишений нет, вы должны их сами себе создать, чтобы затем стойко переносить!» Короче говоря, в этой области только команду дай! Чтобы советский человек на свои кровные гроши не вздумал по-мещански разлагаться, а лучше бы решил какую-нибудь африканскую обезьяну для научно-исследовательского института купить.
Сексуальный вопрос для приезжих из-за рубежа был не заметен от слова «вообще». Выйти замуж за иностранца и уехать из этой долбанной страны за «железным занавесом» хоть куда-нибудь, помахав на прощанье остающимся издевательски ручкой, была главная мечта у большинства советских девушек. Что до умопомрачения любили пластинки с заграничными фокстротами и считали, что наши композиторы «так не умеют».
Такие наши бабы готовы выйти даже за верблюда, лишь бы тот был в импортных штанах. Добавлю, что такие персонажи женского пола обычно говорят только о танцульках, о знакомых мальчиках и о своей заветной мечте покататься на такси; красят губы, щедро размазывая краску по щекам чуть ли не до самых ушей, и всем своим видом стараются показать, насколько противно, пошло и непривлекательно липкое болото обывательщины и мещанства.
Благо и зарубежные студенты не стеснялись, активно презентуя себя в лучшем свете. Те, кто приехал из дико-примитивных стран, поголовно называли себя принцами, а кому повезло явиться из отсталых капиталистических сыновьями миллионеров. И все. Подтверждения не требовалось. И без этого противоположности само-сильно притягивались друг к другу, словно мелкие железные гвозди к магниту.
Почему-то девушки, девчонки и бабенки, с «начесом» и без, предпочитали участвовать в кастингах на роль жены «принца» или «сына миллионера», чем выходить замуж за положительных советских комсомольцев, одетых в допотопный френч защитного цвета, кирзовые сапоги и кожаную фуражку.
Смазливого Хуареца, умеющего бренчать на гитаре несложные мелодии, вроде «Ах, Самара-городок» и даже «Сердце красавицы склонно к измене», всегда осаждал целый рой красивых кандидаток. Полный кайф!
А так как Педро в то время еще был в душе романтик, то он стеснялся кому-то отказать. И отдавался всем девушкам (а так же чувихам или шмакодявкам) без разбора. Претендуя на звание передовика-многостаночника. Приятно, блин.