В мире, который все более и более характеризуется функциями включения-выключения, возрастает взаимозаменяемость не только лиц, выполняющих неспецифические действия, но и взаимозаменяемость самих выключателей Способ самопредставления технического предмета не только отвергает всякое любопытство о себе как попытку инспекции со стороны человека но и делает, как кажется, все, чтобы вообще не допустить вопросов, не только относительно секретов конструкции и принципов функционирования, но прежде всего вопросов о его праве на существование.
Нечто, уже готовое-к-употреблению, включаемое и выключаемое пальцем, не оправдывает своего существования ни своим теоретическим происхождением, ни потребностями и мотивами жизни, которой оно служит. Оно легитимно лишь потому, что заказывается, покупается, приобретается и внедряется в производство; предпосылкой их
наличия не являются осмысленные потребности, но со своей стороны требует появления таких потребностей и смыслополагания. При этих условиях необходимо искусственно создать целый слой мотивов, и значимых фикций, который, в свою очередь, требует технических издержек. Идеалом подобного манипулирования служит превращение искусственного продукта в нечто само собой разумеющееся; оно позволяет заглушить все вопросы относительно того, является ли данный продукт необходимым, осмысленным, достойным человека, оправданным каким-либо образом» [74].
Говоря о футурологии «общества знания», мы обязаны вспомнить, что сам футуризм возник как утопия создания «машинизированного человека». Надо вернуться к Манифестам футуризма Маринетти, они сегодня актуальны. В 1912 г. Маринетти писал: «Кончилось господство человека. Наступает век техники! Но что могут ученые, кроме физических формул и химических реакций? А мы сначала познакомимся с техникой, потом подружимся с ней и подготовим появление МЕХАНИЧЕСКОГО ЧЕЛОВЕКА В КОМПЛЕКТЕ С ЗАПЧАСТЯМИ» [185, с. 368].
Здесь надо сразу отметить, что в русской культуре и непосредственно в философии начала XX века резкое ускорение технизации мира было проблематизировано именно как угроза духовной сфере человека, как дегуманизация мира. Бердяев определил этот момент так: «начинается новая зависимость человека от природы, технически-машинная зависимость» [71]. В работе «Смысл истории» он пишет о «магической власти» машины над человеком, она «налагает печать своего образа на дух человека» [69].
Бердяев видит в технике эсхатологическое начало она порождает нового человека: «Техника имеет свою эсхатологию, обратную христианской, завоевание мира и организацию жизни без Бога и без духовного перерождения человека Индустриальная техническая цивилизация являет собой все возрастающее цивилизованное варварство Свойства цивилизации технической таковы, что ею может пользоваться варвар совершенно так же, как и человек высокой культуры» (цит. в [59]).
Р. К. Баландин к своей работе о философии техники [59] взял эпиграфом такие строки из стихотворения Максимилиана Волошина (1922):
Примером открытой организации служит Римский клуб, который стал заказывать видным системным аналитикам доклады со сценариями развития цивилизации в среднесрочной перспективе. В противовес Римскому клубу по инициативе Н. Рокфеллера была создана «Трехсторонняя комиссия» под руководством З. Бжезинского. Она разрабатывала проекты будущего общества в «полузакрытом» порядке. Действовало множество аналитических центров и государственных, и корпоративных (известные примеры Гудзоновский институт или корпорация «РЭНД»). Особенно интенсивно эта работа началась на переломе 60-х и 70-х годов. К этому шагу побудили кризисы нового типа волнения студенческой молодежи в 1968 г. (первая «революция постмодерна») и нефтяной кризис 1973 г.
Масштабы этой футурологической деятельности были велики, Запад переживал всплеск апокалиптики («откровения» будущего). Например, в 1970 г. Римский клуб заказал группе Д. Медоуза в Массачусетсом технологическом институте (МТИ) провести «двухгодичное исследование причин и долговременных последствий роста численности населения, промышленного капитала,
производства продуктов питания, потребления ресурсов и загрязнения окружающей среды». По словам директора Римского клуба А. Печчеи, задача «сводилась к тому, чтобы выявить катастрофические последствия существующих тенденций и стимулировать политические изменения, которые помогли бы их избежать».
В 1972 г. по результатам этого исследования вышла книга «Пределы роста» [31]. Она сразу вышла на 30 языках тиражом 10 миллионов экземпляров невероятный для научно-популярного издания уровень. Более 1000 учебных курсов в университетах использовали книгу как учебное пособие, что свидетельствовало о восприятии доклада научной элитой Запада. Вывод доклада был таков: «Необходимо принять меры, чтобы обеспечить рационализацию всей производственной системы и передислокацию промышленности в пределах планеты».