Что намерены делать, господин капитан-лейтенант? с тревогой спросил он, вглядываясь в разгул стихии.
Жду сигнала с фрегата, ответил Бутаков. Теряем глубину. Плехтовый якорь вытравили на 80 саженей. А даглист всего на 45. Грунт ил с песком.
Дрейфуем к берегу?
Выходит так.
Ближе к полуночи волнение усилилось. Корвет жестоко мотало. Лопнул штуртрос и румпелем ушибло шестерых матросов. Руль и румпель тут же были принайтовлены из-за получившего трещину рудер-писа.
Нас сносит к югу в сторону Константиновского мыса! крикнул капитану старший офицер лейтенант Зарин. Лагерь уже не виден.
Что фрегат
Подал сигнал: «Не можем держаться, уходим в море!»
Затрещал и с хлопком лопнул трос плехтового якоря.
Рубите все якоря! Нужно развернуть корвет носом к берегу!
Выбора не было. Придется выбрасываться на берег. Сердце капитана тревожно сжалось. Имея на борту 182 человека экипажа, он нес ответственность за жизнь каждого. Многие ли из них переживут сегодняшнюю ночь?
В непроницаемой тьме, окутавшей берег, в воздух взвились две ракеты. Раздались пушечные выстрелы. Корабли сообщили о своей гибели. Так поняли в гарнизоне, в котором никто не решился отправиться спать. «Варну» и, особенно, «Месемврию» буря утащила прочь от лагеря. Туда, где их ждало новое испытание. Несложно было догадаться, что к месту кораблекрушений стекаются убыхи, влекомые жаждой крови и надеждой на богатую поживу.
Коста. Севастополь, 14 июня 1838 года.
Нет, меня точно приложило по голове кофель-нагелем, и я брежу. Кем меня посчитал прославленный адмирал? Начальником команды морских спасателей? Что значит «спаси моих моряков» Не нашли никого лучше в этакой толпе?
В кабинете адмирала, и вправду, было тесно. В глазах рябило от золотых эполет и шитья на высоких воротниках и обшлагах. Сплошь контр-адмиралы и каперанги. В это представительное собрание затесались совсем еще молодые, но такие узнаваемые Корнилов и Нахимов. Лица у всех были взволнованными. Явно, случилось нечто экстраординарное.
Лазарев хмыкнул, мгновенно считав мою растерянность, и решил меня добить окончательно.
Ты, поручик, должен защитить мой флот!
Я закашлялся, поперхнувшись слюной. Сконфузился окончательно.
Он не понимает, Михаил Петрович! отлип от стенки старый знакомый, старина Эсмонт, который, насколько я слышал, командовал ныне Дунайской флотилией. Зачем он прибыл в Севастополь?
Контр-адмирал тебя расхвалил, кивнув на Эсмонта, молвил Лазарев. Мол, ты на Кавказе как рыба в воде. Лучший лазутчик. Спаситель барона Торнау. Правду сказал?
Не мне себе давать оценку, ответил я, с трудом решившись раскрыть рот.
Скромный, снова хмыкнул адмирал. Самуил Андреевич, введи его в курс дела.
Эсмонт откашлялся.
Случилась большая трагедия, Константин Спиридонович! В ночь с 30 на 31 мая у берегов Кавказа разразилась невиданная буря. Много кораблей погибло. А также хороших моряков матросов и офицеров.
Мне не составило труда придать лицу искреннее выражение сочувствия. Хоть мои отношения с черноморцами были подчас весьма непростыми, но дело они свое знали. И рисковали не меньше меня. Слова Эсмонта тому подтверждение.
Корабли и погибшие моряки это полбеды. Корабли восстановим. Раненых вылечим. Мертвым воздадим почести. Настоящая беда пришла позже. Когда люди спасались, на них набросились горцы. И многие попали в плен.
В темном туннеле, в который меня закинули слова Лазарева, забрезжил лучик света. Я начал понимать, что от меня понадобилось прославленному флотоводцу.
Флот это не корабли! резко, как отрубил, вклинился адмирал в рассказ Эсмонта. Флот это прежде всего люди. Любой юнга, даже сопляк это флот! Любой матрос это флот! Лейтенант, кавторанг, контр-адмирал это флот! Каждый, кто служит под моим началом это Черноморский флот. Видишь кулак? грозно спросил меня Лазарев, показав мне крепко сжатую пятерню. Отруби любой палец и все! Инвалид! Так и с моими людьми! За каждого отвечаю. Каждый мне дорог, как сын. Торнау спас? Теперь моих вытащи! Спасешь одного спасешь флот! Спасешь всех я твой должник! Ну, что молчишь он возвысил голос, заставив всех вздрогнуть.
Его глаза метали молнии. Казалось, он с трудом сдерживал ярость. По всему чувствовалось, что он с трудом сохраняет самообладание. Невероятно тяжело адмиралу пережить гибель целой эскадры.
Ваше превосходительство! Правильно ли я понимаю? Вы хотите, чтобы я отправился в Черкесию и вступил в переговоры с горцами о выкупе?
Правильно понимаешь, кивнул довольно адмирал, словно я уже согласился. Признаться, больше и некому договариваться. Моряки попали в плен там, где еще не завязались отношения с местными. Туапсе и Соча. Там еще бои не стихли. С начальниками крепостей горцы говорить не станут. Нужно изнутри найти к ним подход. Смекаешь, отчего на тебя пал выбор?