станках и отряды пушкарей.
К пехоте русского строя отчасти принадлежали и так называемые городовые казаки и даточные люди, которых обыкновенно набирали на случай войны по одному человеку с известного числа дворов. Они должны были иметь исправное оружие и продовольствие за счет землевладельцев; во время походов они оберегали обоз, сооружали мосты, окопы и прочее.
Боевая конница русского строя состояла из бояр-вотчинников, дворян-помещиков и боярских детей. Как известно, к каждому городу причислялись служилые люди вотчинники и помещики. Воеводы вели разборные книги, то есть подробные списки, где значилась прежняя служба каждого служилого человека, величина поместья, сколько вооруженных людей должен был каждый привести, сколько было у каждого сыновей, будущих воинов. Все вотчинники и помещики обязаны были лично служить; избавляли их от ратной службы лишь старость, увечья или какая-нибудь другая служба, например воеводой или выборным старостой, целовальником и прочее. Все помещики делились на три статьи: на служащих по выбору, по дворовому списку и с городом. Последний разряд был низший, а из первого лучшие служилые люди принимались в жильцы и становились царскими телохранителями, могли получить звание дворян московских, поместные наделы в Московском уезде и дослужиться до высшего сана.
Разборные книги ежегодно отправлялись в Москву, в разрядный приказ, который заведовал служебным делом. Отсюда посылались обыкновенно перед началом войны разборщики и окладчики: первые производили осмотр служилых людей, кто из них годен к службе, кто нет, а вторые верстали новиков, то есть заносили недорослей, достигших 18 лет, в число служилых людей и назначали им поместные оклады.
Содержание служилых людей за счет поместий было невыгодно для военного дела. Помещик привыкал у себя в деревне к мирной, спокойной жизни, жил настоящим хозяином-домовладыкой, пред которым все преклонялось, начиная от жены и кончая последним холопом. Он о службе ратной и не думал. Но вот нежданно-негаданно скачет от воеводы посыльный с царским указом: «Строиться к службе, запасы готовить и лошадей кормить». Приказ этот для многих помещиков был тяжелым ударом. Прощай, мирная, спокойная жизнь, прощай, семья! Приходится ехать за тридевять земель, притом идти на смертный бой. Бог весть, вернешься ли еще: если не уложит вражья пуля или сабля, то лихая болезнь сломит. Одна беспутица чего стоит! Да и какой еще начальник попадется. Иной службой вконец доймет. А не поехать, сказаться больным тоже беда: запишут в нетях, проведают, что обманом от службы уклонился, и отберут поместье. Хоть бы Бог на время послал какую-нибудь болезнь! Подобные чувства и мысли легко могли являться у зажившегося в деревне помещика, отвыкшего от ратной службы.
Конечно, не всегда так бывало, как рассказано. Встречались и ретивые служаки, которые в исправных доспехах, с отрядом хорошо вооруженных людей, «конно, людно и оружно», как говорилось тогда, являлись своевременно в сборное место. Но все-таки пеструю и вместе с тем печальную картину представляло сборище русских ратных сил. Тут красовались богачи-вотчинники на лихих конях, в блестящих шлемах, панцирях да зерцалах, с булатными саблями в роскошной оправе, с мушкетами, карабинами. Эти богачи соперничали друг перед другом исправностью и роскошью своего боевого наряда. При них были многочисленные боевые их слуги и целые обозы продовольствия. Но сравнительно с такими бойцами еще печальнее смотрелся бедняк, на плохой лошаденке, без доспехов, с одной саблей, парой плохих пистолей да с одним челядинцем, вооруженным рогатиной, несшим мешок сухарей. Бедняков было больше, и потому общий вид сборной русской конницы был неприглядный. Понятно, что боевые качества этой ратной силы, состоявшей из людей, не привыкших к воинскому делу или отвыкших от него, по большей части плохо вооруженных, не могли быть высоки.
Эта «конница русского строя» уже отживала свой век.
При Федоре Алексеевиче в русском войске было уже 63 полка иноземного строя; в том числе 25 конных, рейтарских и копейных и 38 полков пеших солдат. В рейтарскую службу, кроме иноземцев, набирались мелкопоместные дворяне, боярские дети и всякие охочие люди, свободные от тягла. Недостаточным из них давалось во время похода жалованье (от 15 до 20 рублей); вооружение (карабины, сабли, пистолеты и пр.) тоже шло им от казны. Рейтары делились на полки и на роты. Полковники были иноземцы, равно как и другие начальные люди. Хотя в мирное время рейтары, начальные и рядовые люди проживали по своим поместьям, но тем не менее должны были ежегодно собираться и в течение месяца, обыкновенно осенью, после уборки хлеба, заниматься ратным ученьем. При Михаиле Федоровиче заведены были еще драгуны. Им давалось жалованье по 3 рубля в год и поденный корм. Они несли службу конную и пешую. Лошади и доспехи были казенные. Вооружение их состояло из панцирей и лат, мушкетов, пик, шпаг и бердышей.
Солдатские пехотные полки вербовались таким же способом, как драгунские, из малоземельных помещиков, из беспоместных служилых людей, из крестьян от трех братьев по одному, от четырех по два. Эти полки, подобно стрельцам, жили при городах особыми слободами, во время войны получали кормовые деньги и жалованье, подобно драгунским, а в мирное кормились с отведенных им земель. Оружие мушкеты, пики, шпаги и бердыши шло им от казны. Драгуны делились, подобно стрельцам, на полки, при которых были пушкари и наряд; но отличались от стрельцов тем, что не имели тех льгот, подчинялись более опытным начальникам и чаще упражнялись в воинском деле, стало быть, гораздо лучше были приготовлены к боевой службе. Еще при Михаиле Федоровиче в 1648 году издан был воинский устав «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей».