Псковичи волновались дольше новгородцев, не слушались никаких увещаний; порешили даже обороняться от Хованского. Псков продержался в осаде до половины августа.
В Москве 26 июля постановлено было на соборе еще раз испытать мирные средства против мятежного Пскова. Сюда прибыл Рафаил, коломенский епископ, с несколькими духовными лицами, а с ними выборные люди из разных сословий. Они обещали мятежникам прощение, если те смирятся, и грозили царским гневом и карой, если будут упорствовать, говорили, что сам царь поведет на них ратную силу. Увещания Рафаила и выборных людей подействовали: их устами говорила как бы вся Россия. Псковичи наконец покорились этому голосу, принесли повинную и выдали главных виновников мятежа; их казнили.
Соборное уложение и судебное дело
В 1649 году, 16 июня, царь на общей думе с патриархом, святителями, со своими боярами и другими думными людьми постановил собрать в одно целое все статьи из апостольских правил, законов греческих царей, которые подходили к государевым и земским делам, а также указы прежних русских государей и боярские приговоры. А на какие случаи не было ни указов государя, ни боярских приговоров, то изложить общим советом, «чтобы Московского государства всяких чинов людям, от большого и до меньшего чину, суд и расправа была во всяких делах всем равна». Собрание всех статей и указов было поручено боярам-князьям: Одоевскому, Прозоровскому, окольничему князю Волконскому да дьякам Леонтьеву и Грибоедову.
В два с половиной месяца они исполнили возложенное на них дело. Собрание постановлений, или Уложение, было готово и 3 октября прочтено пред государем и его думой, а потом пред собором выборных людей, нарочно для этого призванных
в Москву из разных концов и из всех сословий.
Когда выслушали и одобрили Уложение, то подлинный свиток его длиной в 434 аршина был подписан членами собора и велено было переписать Уложение и с этого списка печатать книги и разослать по всем приказам и городам.
Составить так скоро Уложение могли потому, что по всем приказам были уже книги, куда заносились царские указы и боярские приговоры по времени выхода. Задача составителей была только выбрать все важнейшее и расположить в известном порядке по содержанию, а то крайне было трудно справляться: указы и приговоры были разбросаны в разных приказах, да и в каждом приказе накопилось много книг, в которых статьи были расположены не по содержанию, а по времени.
Уложение заключает в себе 25 глав, и каждая из них распадается на отдельные статьи. Тут находим уголовные законы, об оскорблениях, правила судопроизводства, полицейские уставы, законы о вотчинах, поместьях, крестьянах, холопах и прочее.
Хотя сожжение на деле уже употреблялось против богохульников и еретиков и в Новгороде и в Москве, но в законы до Уложения не вносилось: этим постановлением хотели предупредить, очевидно, появление ересей вроде жидовствующих и других.
Во второй главе говорится о государевой чести и как государево здоровье оберегать. Смертная казнь полагается злоумышленникам на жизнь государя, изменникам, бунтовщикам, а также и замышляющим завладеть государством и престолом. В этой же главе говорится об изветах в государственных преступлениях, тут устанавливается страшное «государево слово и дело». Доносивший о каком-либо злом умысле против государя или об измене заявлял, что за ним есть «государево дело и слово»; начинался розыск, «сыскивали всякими сыски», при этом обыкновенно пускалась в дело пытка.
Плохо приходилось по Уложению и доносчику, если он не мог доказать справедливость своих слов: его подвергали тому наказанию, какое полагалось за преступление, в котором он винил другого. Но всякий, у кого только являлось подозрение в чьем-либо злом умысле, кто слыхал если не о «деле», то о «слове», оскорбительном для государевой чести, должен был спешить донести если кто-либо в этом предупреждал его, то он мог понести кару за недонесение.
Страшно суровое наказание постигало делателей воровских (фальшивых) денег: им заливали горло расплавленным металлом.
Крестьяне Уложением еще более закрепощались, чем прежде: раньше помещику предоставлено было только в продолжение десяти лет отыскивать беглых крестьян, так что те из них, кому удавалось укрыться в течение этого срока, потом могли спокойно доживать свой век у другого помещика. Таким образом, была хоть какая-то возможность уйти от крайне жестокого и несправедливого господина. Теперь же по Уложению срок уничтожался, и помещик мог всегда отыскивать бежавших от него крестьян и водворять их на прежнее место.
Суд в это время попал всецело в руки приказных. Губные старосты мало-помалу теряют значение. В городах вся судебная сила перешла к воеводам и дьякам, зависящим от московских приказов. Все, кому случалось вести сколько-нибудь важную тяжбу, должны были ехать в Москву и тут в приказах искать управы; дело не обходилось без посулов разным подьячим. Дела обыкновенно сильно затягивались, и тяжущимся очень дорого обходилась эта «московская волокита».