В это же время Никон нашел в грамоте об утверждении патриаршества в России между прочим следующее:
«Так как православная церковь получила совершенство не только в догматах, но и в священноцерковном уставе, то справедливость требует, чтобы мы истребляли всякую новину в ограде церкви, зная, что новины всегда бывают причиною церковного смятения и разделения, и чтобы следовали мы уставам святых отцов, и чему научились от них, то хранили неповрежденным, без всякого приложения или отъятия».
Прочитав это, Никон впал в страх, не допущено ли каких отступлений от православного греческого закона. Начал прежде всего рассматривать Символ веры и нашел, что в славянском есть несогласия с древним греческим текстом; рассмотрел Служебник (чин святой литургии), и тут заметил он некоторые различия; то же оказалось и в других книгах.
Желавший быть блюстителем истины, Никон решился исполнить свой долг уничтожить всякие «новины» в наших книгах и в обрядах. Но уже первая попытка его в этом деле встречена была некоторыми враждебно. В 1653 году он разослал по всем московским церквам «памятную грамотку», где указывал, что по правилам в иных случаях можно поясным поклоном заменять земной и что следует креститься тремя перстами. Когда эту грамоту прочли Иван Неронов, протопоп Казанского собора, и юрьевский протопоп Аввакум, то, по словам последнего, они «задумались, увидели, яко зима хощет быти; и сердце у них озябло, и ноги задрожали».
моровая язва. Патриарх рассылал повсюду грамоты о мерах предосторожности против заразы, старался рассеять суеверие народа, который думал, что бороться с болезнью значит совершать грех, идти против воли Божьей. В это время Никон сослужил лично государю большую службу: он сберег царскую семью от беды переездами в более здоровые места. Дружба и любовь к Никону еще больше усилились у царя: он стал величать своего «собинного друга» «великим государем». Титул этот, как известно, был раньше усвоен только Филаретом, и то как царским отцом и соправителем. Патриаршая власть теперь как бы приравнивалась к царской. Раньше был учрежден монастырский приказ, под ведением которого были многие церковные дела; теперь он потерял всякое значение. Никон, когда был еще новгородским митрополитом, добыл у царя так называемую «несудимую грамоту», которая делала его полновластным хозяином в церковных делах его епархии; теперь же он не знал над собой ни в чем никакой власти царь во всем следовал его советам. На Уложение Никон не обращал никакого внимания: он никак не мог допустить мысли, чтобы мирские люди могли судить духовных лиц, и считал Уложение, допускавшее это, противным Евангелию и правилам святых апостолов и святых отцов. Вопреки Уложению, в котором запрещалось увеличивать церковные имущества, патриарший двор обогатился новыми вотчинами: вместо прежних десяти тысяч дворов в его владении было до двадцати пяти тысяч. Кроме богатого Иверского монастыря, Никон построил еще два (Крестный и Новый Иерусалим); царь щедро наделил их землями. Доходы патриарха страшно возросли: он мог выставить в поле на свой счет десять тысяч вооруженных воинов, раздавать богатую милостыню, жертвовать большие деньги на тюрьмы, устраивать богадельни. Никон окружил себя небывалой до тех пор пышностью, не жалел средств на украшение соборов и на блеск богослужения. Целые пуды жемчуга, золота, драгоценных камней шли на облачения патриарха; митра его своим блеском не уступала царскому венцу.
Исправление богослужебных книг и обрядов
Весной 1654 года в царских палатах происходил собор высших духовных лиц; тут присутствовали пять митрополитов, четыре архиепископа и многие другие, всех тридцать четыре человека. Никон открыл собор речью, прочел грамоту патриархов о том, как следует блюсти церковь от всяких новин; затем указал на некоторые из них, вкравшиеся в новопечатные русские служебники, и поставил вопрос, как исправить их, только ли по старым русским рукописям или следовать греческим и старым русским (харатейным), которые согласны с первыми. Царь и весь собор единогласно отвечали:
Достойно и праведно исправити противу старых харатейных и греческих.
Никон указал еще на несколько отступлений от древнего церковного устава, и собор снова постановил:
Добро есть исправити согласно со старыми греческими книгами.
Все бывшие на соборе своими подписями утвердили это соборное уложение; только коломенский епископ Павел не во всем был согласен с другими и высказал свое особое мнение; несколько лиц разделяли его взгляды.
Таким образом, дело исправления книг было решено на этом соборе и даже указано, каким путем это исполнить.
Царь и патриарх велели собрать в Москву изо всех русских книгохранилищ древние славянские книги, писанные на хартии (пергамене), и таких книг было прислано довольно много из разных монастырей. За греческими книгами на Афон и в другие старожитные места на Востоке был послан «со многою милостынею» известный уже старец Арсений Суханов. Он успешно исполнил поручение, и в Москву было доставлено с Афона и из других мест до пятисот древних богослужебных книг; некоторые из них писаны были за шестьсот, за семьсот лет, а одно