Мария, которая вроде бы ни в чем не была виновата, сокрушенно извинялась, сама не понимая за что. Ему хотелось попросить ее замолчать, он не мог выносить звука ее голоса, но слова не шли с языка, и он только махнул на прощание рукой. Расстроенная хозяйка ушла на кухню, продолжая что-то бормотать себе под нос.
Про обед было забыто. Митя был уверен, что ни за что и никогда больше не сможет есть в «Подсолнухах». Ноги его там не будет.
Тебе что-то привиделось? осторожно спросила Лина, когда они перешли дорогу и сели на скамейку в тенёчке.
Не важно. Забудь.
Слишком часто ему стало «видеться». Раньше этого никогда не было. Может, от жары? Или от запаха чертового можжевельника? Возможно, у него аллергия. «Или с Локко что-то не так», подумал Митя, и ему вдруг захотелось убраться отсюда.
Вместо этого они пошли к себе и легли спать. Митя заснул сразу же и проснулся тоже быстро, без обычного тягучего перехода из одной реальности в другую. Открыл глаза и вздрогнул от неожиданности: Лина сидела рядом и пристально глядела на него.
Напугала, выдохнул он.
Прости, пожалуйста.
Давно проснулась?
Толком и не спала, ответила она. Так, дремала и ворочалась, боялась тебя разбудить.
У тебя бы не получилось: дрыхнул, как застреленный.
Она тихонько засмеялась и покачала головой.
Митя ушел в ванную и оттуда спросил:
Какие у нас планы?
Не знаю, по обыкновению ответила она. Планы всегда строил Митя.
Давай на мыс сходим, к старому маяку, предложил он.
Но на мыс они попали только на следующий день. Когда вышли во двор, их перехватил один из соседей, Артур, толстый смуглый мужик, сплошь покрытый татуировками. Он объявил, что у них с женой серебряная свадьба, и пригласил Митю и Лину отпраздновать событие. Жена, которую звали Соней, дебелая блондинка в цветастом сарафане с тонкими бретельками, стояла рядом с мужем и кокетливо улыбалась.
Отказываться было неудобно, и Шалимовы до полуночи сидели за щедро накрытым на веранде столом, ели шашлыки, поднимали бокалы, пили сладкое красное вино и коньяк под витиеватые тосты.
Можно было, конечно, уйти и раньше, но Митя, тщательно скрывая это себя самого, боялся повторения того, что случилось прошлой ночью.
Мысль о том, чтобы отправиться наверх, лечь в кровать и выключить свет, была неприятной и пугающей. В результате он выпил куда больше обычного. Да что там, если говорить честно, напился как свинья. Кажется, даже горланил с Артуром песни и танцевал с Соней, но его уже не волновало, как он выглядит и как себя ведет.
Время от времени Митя ловил на себе обеспокоенный, несчастный взгляд жены, которая никогда прежде не видела его в таком скотском состоянии, но его мало заботила ее тревога. Даже наоборот, в какой-то момент он осознал,
как его радует растерянность Лины. Ведь это по ее желанию они оказались в этом идиотском месте, вместо Греции или Испании. Краем сознания Митя понимал: Лина ни в чем не виновата. Да и, строго говоря, место для отдыха, выбранное ею, было идеальным со всех точек зрения. Скорее всего, дело было в нем, в его личной, как пишут в инструкциях к лекарствам, индивидуальной непереносимости
Но все равно он по-настоящему злился на жену пожалуй, впервые за годы их брака.
Вечер завершился тем, что Митя, после долгих многословных прощаний с виновниками торжества и заверений в вечной дружбе, кое-как поднялся по лестнице к себе в номер. Лина ушла спать раньше он и не заметил, когда именно. По всей видимости, жена уже спала, когда он вернулся, но точно Митя бы не сказал это выветрилось из памяти.
Его шатало так, что пару раз он едва не грохнулся на пол. С трудом раздевшись, Митя направился было в ванную, но потом передумал и упал в кровать. «Пошло всё к черту!» такова была последняя мысль, посетившая его в тот вечер. А после он погрузился в тяжелый хмельной сон.
Проснулся Митя опять перед самым рассветом и снова открыл глаза резко, будто кто-то толкнул его. Он вспомнил, что видел во сне маму: она вроде бы будила его поутру в школу. Митя хотел восстановить детали своего сна мама снилась редко, хотя он часто о ней думал. Однако сновидение таяло, ускользало, и он оставил свои попытки.
Плотный и густой ночной мрак уже начал рассеиваться, но все же в комнате было еще темно. Голова была дурная, тяжелая, во рту противный привкус, но в целом Митя чувствовал себя вполне сносно. Видимо, алкоголь был качественный, к тому же он плотно поужинал за праздничным столом, пил не на голодный желудок.
Постепенно приходя в себя, Митя осознал две вещи. По отдельности каждая из них была обыденна и нормальна, но вот в сочетании Он почувствовал, как по телу побежали мурашки. Паника кислотой плеснулась в мозг, и как он ни уговаривал себя успокоиться, ничего не выходило.
Итак, первое. Лина спала рядом с ним. Он слышал глубокое ровное дыхание, ощущал тепло ее тела. Митя протянул руку и тихонько коснулся плеча жены. Ангелина что-то пробормотала, не просыпаясь.
Второе. В ванной кто-то был. Там горел свет, лилась вода.
Митя лежал, глядя в потолок, и не знал, что ему предпринять. Мысли кружились в голове, как стая перепуганных ворон над деревьями. Быть может, он оставил незапертой входную дверь? Учитывая состояние, в котором вернулся с вечеринки, это вполне могло быть. Но зачем человеку, который тайно, ночью пробрался в чужой номер, отправляться в ванную и мыться?! Ответа не было.