Он понимал, что нужно встать и посмотреть, что происходит, но не мог заставить себя подняться с кровати. Ведь очевидно, что творится что-то необычное. Там, в ванной комнате, не обычный воришка. А если припомнить все остальное, что приключалось с ним в последнее время
Но если проснется Лина?
Нет, нет, он должен срочно разобраться со всем этим. Уговаривая себя встать и начать действовать, он не сразу обратил внимание, что характер звуков, что доносились из ванны, изменились. К мягкому журчанию льющейся воды добавился женский голос. Таинственная ночная гостья пела точнее, мурлыкала какую-то песенку, принимая душ в его номере.
Происходящее все больше выходило за рамки обычного. Этот призрачный голос словно открывал в голове у Мити какую-то тайную дверь, за которой жили ужасные монстры и злобные демоны его личные страхи. Вот-вот они готовы были вырваться наружу, и это всерьез угрожало Митиному рассудку.
Почти против воли он встал с кровати. Ни одна пружина не скрипнула, в глухой предрассветной тишине по-прежнему слышны были лишь звуки, доносящиеся из ванной. Митя, неслышно ступая босыми ногами, пересек комнату и подошел к приоткрытой двери. Взялся за круглую ручку и осторожно потянул дверь на себя, почти уверенный, что сейчас ему навстречу выпрыгнет нечто жуткое.
Но ничего такого не случилось, и он ступил в ванную, залитую ярким светом.
В воздухе витал приторный, почти осязаемый аромат цветущих лилий. Розовая полупрозрачная занавеска, на которой были изображены морские рыбы и раковины, оказалась плотно задвинута. За занавеской что-то двигалось: судя по всему, ночная посетительница лежала в ванне, продолжая негромко напевать чуть хрипловатым голосом. Вот она вытянула руку, намыливая ее, вот привстала, выключила воду и с тихим плеском улеглась обратно.
Митя стоял, не смея вздохнуть. Он не знал, что ему делать. Может, окликнуть ее? задать какой-то вопрос? заглянуть внутрь?..
Между тем пение прекратилось. Женщина в ванне громко, судорожно вздохнула, и он услышал тихий, жалобный плач. В этом звуке звучало
такое страдание, такая беспросветная, невыносимая скорбь, что у Мити невольно зашлось сердце. Женщина плакала, да так горестно и безнадежно, что он больше не мог стоять здесь и слушать, ничего не предпринимая. Почти не задумываясь о том, что делает, Митя сделал шаг вперед и отодвинул занавеску.