Доловиц оглядел помещение. Его подчиненные были, как обычно, заняты наблюдением за движением на демонстрационном табло и телефонными переговорами с диспетчерами других "башен". Его взгляд остановился на миссис Дженкинс. Женщина-диспетчер! И к тому же негритянка. Он никак не мог свыкнуться с этим, хотя она проработала уже почти месяц. Что ж, придется привыкать. Говорят, все больше женщин приходят учиться на диспетчеров. Того и гляди, они полезут в машинисты, или как их называть машинистки? Правда, нельзя сказать, чтобы у него были основания для недовольства работой этой Дженкинс. Она спокойна, аккуратна, компетентна. И все-таки
Из левого угла комнаты ему сделал знак Марино. Доловиц подошел к его креслу и встал за спиной. Судя по табло, поезд местного значения встал где-то на перегоне между 28-й и 23-й улицами.
Стоит и
ни с места, прокомментировал Марино.
Это я вижу, отозвался Доловиц. И давно?
Минуты две-три.
Позвони в Центральную, пусть свяжутся по радио с машинистом.
Уже сделано. Они вызывают его, но он не отвечает.
Доловиц мог представить себе несколько причин, почему машинист не отвечает на вызов. Вероятнее всего, его просто нет в кабине. Он мог, например, выйти, чтобы привести в порядок неисправную дверь одного из вагонов. Если бы случилось что-то более серьезное, он бы вызвал ремонтную бригаду. Однако, как бы то ни было, машинист первым делом обязан был сообщить о происшествии в Центральную диспетчерскую. Продолжая неотрывно следить за табло, Каз сказал, обращаясь к Марино:
Если только он не полный кретин, у него, скорее всего, не в порядке передатчик, и он просто ленится добраться до ближайшего телефона. Однако они у нас избаловались!
Когда он пришел работать сюда, такого удобства, как двусторонняя радиосвязь, не было и в помине. При любой неприятности машинисту приходилось выбираться из кабины и идти по туннелю к ближайшему телефону, которые располагались по всему маршруту с интервалами около 200 метров. Телефоны и сейчас оставались на своих местах на случай крайней необходимости.
Ох, он у меня получит, этот сукин сын! Я ему закатаю по первое число, сказал Доловиц, пробуя подавить пробивавшуюся наружу мощную отрыжку. Какой это поезд?
Это "Пелхэм, 123", ответил Марино. Смотрите, он начал двигаться. Да, но будь я проклят!.. Он движется назад!
Надень маску, приказал ему Райдер, стукнув носком ботинка по пакету Лонгмэна, и достань автомат.
Он вышел из кабины, закрыв за собой дверь. Автомат он держал вертикально. В центре вагона уже без всяких мер предосторожности Стивер доставал из цветочной коробки свое оружие. В дальнем конце вагона Уэлком склонился над саквояжем. Когда он с улыбкой выпрямился, в руках у него был автомат, который он тут же направил стволом вдоль вагона.
Прошу внимания! громко сказал Райдер, и головы пассажиров, не все сразу, но повернулись к нему. Он держал теперь свой автомат в правой руке, палец лежал на спусковом крючке. Всем оставаться на своих местах! Никому не двигаться. Любой, кто посмеет подняться, получит пулю в лоб. Предупреждаю в первый и последний раз. Одно движение и мы стреляем.
Вагон с легким рывком тронулся вперед.
Он двигается, отметил Марино.
Я и сам это вижу, сказал Доловиц, подавшись вперед и опираясь руками на спинку кресла диспетчера.
А теперь он опять остановился, удивленно продолжал Марино. Он стоит где-то на полпути между станциями.
Он явно ненормальный. Придется его публично высечь.
Стоит как вкопанный, сказал Марино.
Хорошо. Тогда я сам спущусь к нему в туннель, сказал Доловиц угрожающе, и, какие бы там причины у него ни были, я высеку этого
Тут он вспомнил о миссис Дженкинс, сидевшей за своим столом с непроницаемым выражением лица. "Черт! подумал он. Если мне придется следить за своим языком, тогда мне лучше вообще навсегда заткнуться. О чем они только думали, когда стали допускать женщин в диспетчерские? Невозможно управлять всей этой сложной системой без крепкого словца".
Открывая дверь, он услышал голос начальника управления движением, доносившийся по селектору из Центральной диспетчерской: "Какого хрена никто до сих пор не почесался узнать, что случилось с этим вонючим поездом! Пошлите же кого-нибудь из вашего руководства туда!"
Доловиц с ухмылкой посмотрел на напряженную спину миссис Дженкинс.
Скажи их благородию, что руководство уже в пути, крикнул он Марино и поспешно скатился по ступенькам в туннель.
Однако он ценил их психологический эффект. Джо Уэлком
называл автоматы "томми" оружием, вызывающим уважение. Конечно, этот молодчик просто страдает ностальгией по старым добрым гангстерским временам, но это не значит, что он не прав. Даже полицейские, которым прекрасно известны недостатки этих автоматов, не очень-то лезут на рожон, зная, что их встретит штуковина, способная выплюнуть 450 смертоносных зарядов 45-го калибра в минуту. А на пассажиров автоматы произведут самый устрашающий эффект. Они, должно быть, насмотрелись в кино, как с их помощью рядами косят людей.
Вагон двигался легко, раздавалось только поскрипывание металлических частей друг о друга. Стивер стоял примерно посередине вагона лицом к Уэлкому, который охранял дальний его конец. На лицах обоих были маски. Впервые Райдер обратил внимание на пассажиров, которые сидели в передней части вагона. Их было шестнадцать. Двое совсем малыши с вытаращенными глазенками, которых происходящее больше увлекло, чем испугало. Затем их любящая мамаша, не знавшая, что делать: то ли хлопнуться в обморок, то ли грудью встать на защиту своих чад. Рядом хиппи с шевелюрой и бородкой под Иисуса Христа, с налобной повязкой и в сандалиях с кожаными шнурками на босу ногу. Этот отключился. Либо с похмелья, либо нанюхался какой-нибудь дряни. Потом пышненькая брюнеточка. Интересно, шлюха или нет? Пятеро негров. Два почти совершенно одинаковых подростка с пакетами в руках длинные, худые. печальные лица с огромными глазищами. Еще тот воинственный негр, которого он заприметил на платформе и запомнил по берету в стиле Че Гевары. Затем аккуратненький, чистенький черный джентльмен в годах с чемоданчиком на коленях. Внушительной комплекции негритянка, по виду домработница в дешевом пальто, но с дорогим воротником из чернобурки, который, скорее всего был подарен ей сердобольной хозяйкой. И еще двое белых: старик, одетый в модное кашемировое пальто, и неопределенного возраста неряшливая женщина, по всей видимости, опустившаяся до крайности пьянчужка, посапывающая в тупом полусне